О том, что американские аборигены доводятся роднёй аборигенам сибирским, разговоры шли чуть ли не с самого момента их обнаружения европейцами. Ещё четыре столетия тому назад английский астроном, писатель и философ Эдвард Брервуд горячо доказывал оппонентам, что обитатели Нового Света происходят “от татар”. Впрочем наряду с “татарской”, на протяжении столетий бытовали прочие многочисленные гипотезы. Тут тебе и “потерянные колена Израиля”, и один Бог знает куда подевавшиеся “атланты”, а также фракийцы, финикийцы, египтяне и прочая, прочая… И вот совсем недавно ученые мичиганского университета, вооружась добытыми в ходе сложных экспериментов неоспоримыми фактами, раз и навсегда доказали, что прав был старина Брервуд. Прав, но лишь в том случае, если считать татарами тувинцев и родственные им этносы Центральной и Восточной Сибири. Проведенные мичиганцами скрупулезные исследования образцов ДНК представителей двадцати девяти индейских племен доказали идентичность индейских генотипов генотипам коренных обитателей Сибири. При этом подчеркивается, что речь идет не только о индейцах Аляски, Канады и северных штатов, чьи обычаи, быт, а порою и внешность безо всяких ДНК-анализов позволяли отождествлять их с коренными зауральскими этносами. Сюрпризом оказалось то, что племена, обитающие в Центральной и даже Южной Америке (вплоть до самой Огненной Земли!) тоже являются “потомственными сибиряками”.

И чего, спрашивается, дернул чёрт писать о Париже? Кто я такой на фоне бесконечного ряда именитейших и талантливейших личностей, посвятивших этому волшебному городу несчетное количество восторженных глав? Но уж поскольку схватился я в своём щенячьем восторге от всего увиденного, выпитого и съеденного за непосильный этот гуж, то поволоку его смиренно дальше. Дальше и дальше, вдоль Елисейских Полей, мимо ухоженных парков с ажурными сортирами, мимо величественной Триумфальной арки и далее, под горку, к тысячекратно воспетой Сене.

Речка как речка. Прогулочные корабли скользят мимо перегруженных архитектурными достопримечательностями берегов, и механические экскурсоводы наподобие казахских акынов вещают на пяти языках обо всем попутном. Вот перед нами сверкающий позолотой белоснежный красавец-мост, названный именем русского императора Александра Третьего. Был он воздвигнут в пору закадычной франко-российской дружбы против немецкого кайзера.

Не в обиду Радищеву сказано будет, но, на мой взгляд, писать путевые заметки по меньшей мере бестактно. Зачем, спрашивается, морочить людям головы субъективными своими впечатлениями, ведь те, кто имел счастье прокатиться из Петербурга в Москву, тоже не дураки и сами в состоянии составить собственное мнение обо всем увиденном. Что же касается горемык, не посетивших гробниц фараонов, виноградники Бургундии и амазонские леса, то они подразделяются на две категории: а) на тех, кто никогда не посетит вышеперечисленных мест ввиду полнейшего отсутствия интереса к оным, и им литературные опыты восторженных путешественников “до одного места”, и на тех, кто б) пользуясь кредитной карточкой “Виза-НортВест”, все еще не накопили необходимого количества “пойнтов” для бесплатного перелета к сокровищам мировой цивилизации. Этим, вторым, описывание “чужим дядей” различных заморских диковин полностью обламывает кайф предстоящего путешествия.

“Да уж, рискнул, – желчно заметит недоброжелатель. – Прям-таки отчаянную голову поклал на алтарь репортёрского долга”. Согласен, поездка в Ниццу, даже из заокеанской Америки, не самый яркий пример беззаветного служения делу этнографии. Недоброжелателю, конечно бы, хотелось послать меня в нецивилизованную какую-нибудь лихомань, чтобы на фоне дизентерийных ужасов моего отпуска его прозябание в ноябрьской Миссисаге представилось раем на земле. И я его, как никто другой, понимаю, но пусть и он меня поймёт: ведь не довелось мне до этого ни разу побывать на Французской Ривьере. А ведь я, хоть и с некоторой натяжкой, но всё-таки русский человек.

В 1993 году на волне ельцинской гласности в документальном приложении российского журнала “Родина” были опубликованы некоторые свежерассекреченные материалы хрущевской поры. В числе прочих документов, ранее недоступных простым смертным, “свет божий” увидела прелюбопытнейшая докладная записка, поданная на “высочайшее имя” Никиты Сергеевича адмиралом И.С. Исаковым. В записке той близкий к кремлевским кругам адмирал предлагал Хрущёву создать на советских просторах колонию-поселение преданных идеям марксизма-ленинизма …негров. Что же касается места под (…а чем коммунистический черт не шутит) будущую Негритянскую Автономную Советскую Социалистическую Республику, то его облюбовал Исаков в не по-нашенски райском регионе. Не по соседству с еврейской автономией в “сочащейся молоком и мёдом” долине рек Бира и Биджан, не в цветущем Эдеме омываемого лазурными водами моря Лаптевых Заполярья, но в совершенно неожиданном для подобных экспериментов месте – в солнечной Абхазии, а именно в Кодорском ущелье. Впрочем, как выяснилось позже, такое предложение неожиданным было лишь на первый взгляд. Вот тут-то и начинается самое интересное, потому что – хотите верьте, хотите нет – но в тех труднодоступных краях негры местному населению с давних пор не в новинку. Итак…

Не успел до отъезда доллары обменять на евро. С одной стороны – безалаберщина и чудовищный просчёт, отобравший драгоценную пригоршню отпускного времени, но ведь с другой – счастливая (впрочем, как вам сказать) возможность быть лично представленным итальянской банковской системе. Ммм-да… Дверь в банк, в провинциальный поселковый банк, можно было снимать в фантастическом фильме про телепортацию. Наружная створка нехотя впустила меня в “шлюзовый модуль” и наглухо закрылась, секунд через двадцать после этого расположенные по периметру потолка объективы осуществили скорее небольшую фотосессию, нежели обычное фотографирование. Лишь после этого, опять же крайне нехотя, сработала “впускательная” створка. …И тут я подумал (я не шучу, я так действительно подумал и даже чуть было не ушёл), что несмотря на все вышеописанные предосторожности, допущен был не в банк, а в поликлинику. Такое ощущение возникло из-за того, что слишком много людей, при этом большей частью пожилых, сидело на выставленных в длинный ряд сиротских каких-то табуреточках.

“…Закаляйся, как сталь”

Названия американских городов Берлингтон и Хантингтон – прекрасно рифмуются, да и по количеству жителей (примерно по 40 тысяч в каждом) мало друг от дружки отличаются. Схожий быт, вполне сравнимые доходы обывателей, в конце концов, одни и те же “Бургеркинги” с “Макдональдсами” вдоль улиц с одинаковыми названиями. Однако, за кажущейся идентичностью этих населенных пунктов скрываются “две большие разницы”. Расположенный в штате Вермонт Берлингтон, по мнению Федерального Центра по контролю над болезнями, оказался самым “здоровым” городом США…

С бесконечным уважением относясь к поклонникам автомобильного передвижения, лично я в своих европейских скитаниях предпочитаю пользоваться железнодорожным транспортом. Аргументы таковы: а) времени поездка в электричке занимает практически столько же, сколько и в авто; б) крайне маловероятно заблудиться (впрочем, имеется риск уехать в противоположную сторону); в) нет проблем с парковкой; г) со стаканчиком Pinot Grigio из широкого окна вагона-ресторана куда как приятнее обозревать окрестные пейзажи, нежели многочасово пялиться в забрызганные задницы проносящихся фур. Впрочем, любая медаль имеет оборотную сторону. Так, например, пригородные итальянские поезда кишмя кишат карманными ворами. Ну, а если точнее, то воровками. Вы уж простите меня за неполиткорректный “профайлинг”, но промышляют криминальным этим ремеслом исключительно юные цыганки, организованные в шайки по три-пять черноглазых карменочек. “Карманочки” же постарше формируют этакую мобильную базу на лавочках привокзальных сквериков.

Их действительно пять, но они не совсем деревни. Точнее, совсем не деревни в избо-покосно-погостном понимании этого русского слова. Чинкве-Терре (Cinque Terre) – пять средневековых городков, с узкими торговыми улочками, радостно виляющими под откос к живописнейшим портовым бухточкам. Впрочем, если быть совсем уж точным, то – четыре из пяти. Дело в том, что одна из деревень, Корнилия (Corniglia), расположена высоко в горах и не имеет собственного более-менее судоходного причала. Сдаётся мне, что ушлые корнильцы в своё время дали на лапу председателю комиссии Юнеско, дабы их высокогорный городок включили в чинкве-терревский “парк всемирного наследия”. Признаюсь вам по большому секрету (но только пожалуйста – больше никому!), что, обессилев от красот тамошней и без того крайне пересечённой местности, в гору я не попёрся. Жди второго моего пришествия, неприступная красотка Корнилия, и достраивай канатную дорогу.

Подумаешь и… растаешь. Поплывёшь от тихого счастья кусочком овечьего сыра в душистых недрах румяного “фокаччо”. Впрочем, это я сейчас такой умный, а ведь ещё полгода тому назад жил и к величайшему стыду не ведал, что примостилась над коленкой итальянского ботфорта провинция Лигурия. Не особо (по непонятным мне причинам) разрекламированное южное продолжение французской Ривьеры. Да только куда там той Ривьере…

Столь же божественная, сколь и узкая полоска земли, искусно обрамлённая грозными отрогами итальянских Альп и лазурным безбрежьем Средиземного моря. Пишу этакую вот пошлятину и отчётливо себе представляю скептически закатывающих глаза читателей – привирает, дескать, маньерист хренов. Уверяю вас, что ни капельки. Отравленный бешеными красотами неаполитанского побережья, одурманенный пейзажами северного озера Комо, безнадёжно “подсевший” на иглу венецианского Гранд-Канала, клянусь вам самым изысканнейшим из всех виденных мною тосканских бугорочков: Итальянская ривьера стоит трансатлантического перелёта …