Ради нее он готов на все. Она того стоит. Действительно, она – просто чудо. Высокая и высоколобая, гибкая, зеленоглазая, с тяжелой густой гривой волос такого цвета, который заставляет мужское сердце трепетать, как хвост антилопы гну.

Как-то я подвозил знакомого патологоанатома на работу в морг, и она промчалась мимо на роликовых коньках, на лету преодолевая бордюры и ступени.

– Ты думаешь, она такая стройная, потому что занимается спортом? – спросил знакомый. – Вовсе нет! Она занимается спортом, потому что этого просит ее стройность. Порода!

Дураков – миллионы. Среди бесчисленного множества их разновидностей мне хотелось бы выделить два типа. Это дураки с черно-белым мировосприятием и дураки с мировосприятием серым. Первые не различают оттенков и полутонов, у них все многообразие жизненных явлений делится на две категории – хорошее и плохое. А вторые вообще ничего не понимают, для них окружающее – сплошной туман. Обе группы представляют собой щедрую кормовую базу для шарлатанов всех мастей. Советский строй, будучи по сути своей шарлатанским, умных людей истреблял и подвергал гонениям, а дураков – свою питательную среду – защищал от конкурентов, то есть шарлатанов-самозванцев. Когда СССР начал подгнивать и рухнул, неожиданной свободой в первую очередь воспользовалось жульё.

С треском распоров небо искрящимся бенгальским огнем, метеорит мягко приземлился аккурат на огороде доктора Сергея Ивановича Ноздрина. Выглядел он не совсем обычно, вернее, совсем необычно, а если уж точно – то обычно для аптекарской склянки, но совершенно невероятно для гостя из космической бездны: пузырек из толстого темно-зеленого стекла величиной с водочный мерзавчик.
Сергей как раз сидел на крыльце и печалился, потому что он только что сделал укол морфина своей умирающей от рака бабушке. Она перестала стонать и забылась, а он вышел покурить. Тут эта штуковина и залетела. Сергей был человеком образованным. Может быть, самым образованным в своей родной казачьей станице на Ставрополье. Он сразу сообразил, что стал свидетелем космического феномена, но усталость от бессонных ночей у бабушкиной постели и сочувствие ее предсмертной тоске сделали его равнодушным ко всему остальному. Поэтому он докурил до конца, погасил окурок о торец крыльца и только после этого прошел между грядок и осторожно поднял выброшенную из вселенского океана бутылку. Оказалась она, против ожидания, прохладной и очень тяжелой. Горлышко, вероятно, было запаяно. Вместо записки, наличию которой Сергей бы не удивился, внутри болталась прозрачная жидкость.

Мы все стали так говорить – кто чаще, кто реже. Я имею в виду уродливую грамматическую конструкцию, когда вслед за подлежащим без всякой на то нужды следует однородовое местоимение. Вот два примера для ясности. “Советская власть – она всё-таки имела и неплохие стороны”. “Президент Российской Федерации – он во многом персона сакральная, воплощающая чаяния широких народных масс”. Подчеркну, что это новая особенность именно устной, а не письменной речи. Бумага такого уродства не терпит.

У меня есть некоторые соображения по поводу того, как эта словесная бактерия распространилась даже среди иммигрантов, речь которых, как правило, консервативна и представляет собой консервы того исторического разговорного среза, когда они покинули родину. Вместе с тем у меня практически нет никаких идей, откуда занесло эту заразу и каковы причины её возникновения и прилипчивости.

Порой мной овладевали странные увлечения. Фотография – хобби миллионов. Фотографирование насекомых – страсть от силы сотен человек, да и то только в последнее время, когда у обычных камер появилась функция макросъемки. Я же задался целью научиться делать четкие портреты физиономий насекомых в семидесятые годы прошлого века. Тогда это было возможно лишь путем привинчивания к зеркальной камере целой грозди дополнительных громоздких приспособлений. Итог этих исканий был явно не адекватен затраченным усилиям – в двух журналах появились лишь три или четыре фотографии. Одна из них до сих пор хранится в моем архиве. Это комар с раздутым от выпитой крови брюшком. Помнится, мы с маленьким сынишкой специально поехали за город на болото и он мужественно терпел, пока комар сосал его кровь.

Те времена давно в прошлом. Сегодня совершенные цифровые фотографические устройства есть практически у каждого. Мобильные телефоны без фотокамер стали редкостью. Грань между продвинутыми любителями и профессионалами размыта. Более того, бескорыстные фотолюбители сплошь и рядом зарабатывают на своей основной работе значительно больше, чем профессиональные фотографы. Соответственно, и аппаратура у них дороже.

В каждой семье есть своя тайна (англичане говорят: скелет в шкафу). У нас это “ваняня”.

Когда средний сын был маленьким, он запросил однажды “ваняню”. Хочу, говорит, и все! Попытки выяснить с помощью наводящих вопросов, что это такое, к успеху не привели. А ребенок, между тем, все больше расстраивался и уже навзрыд требовал вожделенную “ваняню”. Скандал продолжался часа два и закончился уже совершенно надрывным визгом, перешедшим в крепкий сон.
На следующий день я поинтересовался:

– Что это за “ваняню” такую ты вчера требовал?

– Не помню, – рассеянно ответил ребенок и побежал играть в свою комнату.

Прошли годы. История про “ваняню” стала нашей легендой, которую рассказывали по торжественным случаям во время семейных застолий. Однажды сын, которому тогда было уже лет 12, сказал, что он недавно вспомнил, что такое “ваняня”.

У разъездного фотографа Лисакова произошло короткое замыкание. То есть замыкание произошло не у него самого, а в автомобильном прикуривателе. Поломка Лисакова чрезвычайно огорчила, но не потому, что он был курящим. Как раз нет, курить он бросил 40 лет назад, когда демобилизовался из армии. Прикуриватель был ему нужен в качестве источника тока для обогревателя водительского сидения. Этот обогреватель он купил в Canadian Tire за 30 долларов по рекомендации своего уролога. “Простату надо держать в тепле!” – категорически заявил тот. Вот Лисаков и грел свою простату, разъезжая по окрестным городкам и фотографируя младенцев.

В Израиле среди русскоговорящих репатриантов до сих пор живуче поверье о “стеклянном потолке” – невидимом, но реальном пределе социального роста “понаехавших”. Уж и в кнессете наши люди не редкость, и в правительстве они заправляют, а русскогоязычный министр обороны Авигдор Либерман всерьез претендует на самый главный пост премьер-министра страны, но всё равно обида на дискриминацию со стороны местных наших бывших соотечественников не оставляет.

А как с этим в Канаде? Общими данными не располагаю, социальных опросов не проводил, поделюсь только личными впечатлениями.

Вскоре после окончания университета наш младший сын был приглашён в самый высший бюрократический орган страны – тайный совет при премьер-министре, где и проработал пару лет аналитиком. Потом ему надоело крутиться в гуще политических игр и, к всеобщему удивлению коллег, он ушёл в частный бизнес.