Жила Надежда Николаевна размеренно и спокойно и не заметила, как в мягких тапках к ней беззвучно подкралась старость. В светло-каштановых волосах появилась седина, в потускневшем венецианском зеркале мелькало лицо, с быстро исчезающими следами былого очарования, в серых глазах проскальзывала неуверенность, иногда просверкивало смятение.
По утрам во рту ощущалась горечь, перед дождем болело запястье левой руки, четвертый верхний зуб справа разрушился под коронкой, и его пришлось удалить. Неизменная выдержка стала ей изменять.
Максимиллиан умер, Саша Чесменский умер, Нелли Лялина, Южин, Михайлов-Пашков, совсем молодой Толя…
Записная книжка стала как мартиролог.