О своем уродстве Лёша узнал только в 17-летнем возрасте, когда проходил медицинскую комиссию перед призывом в армию. Оказалось, что он практически не различает красный и зеленый цвета.

Диагноз “дальтонизм” тем не менее не дал ему освобождения от службы, просто вместо пехоты или морфлота он был направлен в стройбат. Там уже на первом году в результате падения бетонной плиты он получил тяжелую травму кисти правой руки и был комиссован. Хирурги сделали все возможное, но три средних пальца пришлось ампутировать. Лёша стал учиться писать левой рукой, что далось ему на удивление легко. Видимо, он был врожденным левшой, но в тоталитарной коммунистической стране право человека быть таким, каким он родился, не признавалось, и левшей насильно заставляли писать правой рукой.

Вновь обретенное умение писать доставляло Лёше какое-то странное удовольствие, которое можно было сравнить только с обнаруженным в самом раннем детстве удовольствием от разглядывания причудливого переплетения травинок и осенней возни муравьев в сухой листве. Много лет позднее, уже в Канаде он узнал, что его дальтонизм классифицируется медиками не как наследственное заболевание, а как особенность зрения, позволяющая различать множество оттенков бурого цвета, недоступных обычным людям. Возможно, в доисторическом прошлом такая особенность давала его прапредкам преимущество в поисках пищи среди зарослей. Лёше она подарила способность видеть окружающее в необычном свете.

Вера познакомилась с Толиком в Сиэтле, поженились они в Ванкувере, а поселились в Монреале. Девичья фамилия Веры была Петрошина, но в Сиэтле она жила под фамилией первого мужа – Гордон. Перед тем, как идти в мэрию расписываться, Вера сказала Толику, что хочет взять его фамилию Шляйхер. Толик рассмеялся и сказал, что подумывал о том же, но стеснялся начать разговор.

– То есть ты не против? – спросила Вера.
– Ты не поняла. Я сам хотел взять твою фамилию.
– Это не моя фамилия, а первого мужа.
– А как его зовут?