Всю жизнь ее снедало страстное, всепожирающее, доходящее до паранойи желание ничего не делать. Ради достижения этой великой цели она была готова на любые жертвы, даже на учебу в дурацком Институте нефти и газа. Аббревиатуру “вуз” она расшифровывала так: “выйти удачно замуж”.

И все получилось так, как она хотела. На третьем курсе она влюбила в себя Феликса из параллельного НИИ. Он был на четырнадцать лет старше и представлял собой типичный экземпляр гениального ученого: золотая голова плюс 100-процентный житейский идиотизм.

Имя нашей героини Евгения, но все родные и знакомые с детства звали ее Женечкой. Она обладала спокойным уравновешенным характером, хватким умом и врожденными благородными манерами. Кроме того, природа наградила ее стройной сухощавой фигурой и привлекательным, внушающим уважение лицом. Многие специально занимаются спортом, чтобы сформировать такую внешность. Женечка терпеть не могла любые формы физической активности, будь то работа, роликовые коньки или беговые лыжи, но с юности и до зрелого возраста, когда я с ней познакомился, выглядела прекрасно.

Когда Вове было семь лет, он отдыхал летом с мамой в станице Архипо-Осиповка на Черноморском побережье Кавказа. Вернее, отдыхала мама, то есть занималась поисками нового мужа, а Вова целыми днями болтался с ватагой местных пацанов по окрестностям. Там он научился плавать на боку в бурном море и курить свернутые из сухих табачных листьев самодельные сигары. И еще, когда он вернулся в Москву и пошел в свой первый класс, то недели две-три разговаривал, как приятель Пети Бачея Гаврик из повести Валентина Катаева “Белеет парус одинокий”. Но речь не об этом.

Однажды над морем повисла черная-черная туча, из которой к поверхности моря спустились две извивающиеся змеи. Было видно, что змеи жадно пьют из моря воду, их хвосты от этого раздувались и сливались с тучей. Интересно, что в то же самое время над пляжем было голубое небо. Голые люди с интересом рассматривали необычное природное явление. Потом подул ветер, солнце скрылось за набежавшими облаками, начал накрапывать дождь. Купальщики стали расходиться, а Вова как зачарованный все смотрел на море и ждал, не появятся ли снова змеи, которые, как он только что узнал, называются смерчами. Вдруг хлынул страшный ливень. Вова побежал под навес, где обычно сидели те, кто боялся сгореть на солнце. И тут прямо перед ним с неба на песок шлепнулся большой дельфин. Самое удивительное, что он был еще жив! Гладкое тело несколько раз судорожно дернулось, и обращенный к Вове налитый кровью глаз закрылся. Вова заплакал, но не от страха, а от жалости к умершему на его глазах прекрасному морскому зверю.

В шесть часов утра, как всегда, Илья Захарович был уже на ногах. Он прошел на кухню, открыл дверцу холодильника, некоторое время смотрел внутрь, потом закрыл ее и включил телевизор. В это время, чтобы не разбудить Розу, он слушал новости через наушники. Замелькали кадры наводнения на Памире, Путин в очередной раз обещал повысить велфер, газета “Зачем?” опубликовала новую программную статью Ходорковского об уходе из сектора Газа, на бруклинском бордвоке опять обнаружено несколько собачьих кучек… Жизнь кипела по своему обыкновению в неправильном направлении.
В коридоре послышалось шарканье шлепанцев, зашумела вода в ванной, потом появилась Роза с замотанной полотенцем головой.

В детстве Марат думал, что Окуджава – японская фамилия, а известный бард, как и он сам, – полукровка, у которого один из родителей имеет японские корни. У самого Марата фамилия была русская – Ноздрин, но внешность самая что ни есть азиатская. Ею он был обязан своему отцу – то ли японскому шпиону, то ли туристу. Этого он так до конца никогда и не выяснил, потому что мать спьяну попала под самосвал и унесла в могилу тайну его происхождения. Воспитывала Марата бабушка Дина, учительница английского языка, поэтому Марат с детства неплохо читал и говорил на языке Диккенса и Драйзера, однако всегда мечтал выучить японский и жадно интересовался всем японским.