Судьба одарила Гарика двумя талантами и одной страстью: прямо-таки летучей легкостью усвоения иностранных языков, харизматическим обаянием и несокрушимой тягой к безделью. Языки прилипали к нему без всяких видимых усилий с его стороны. По-английски он начал говорить чуть ли не с младенчества, потому что рос в семье крупного советского дипломата и провел заграницей половину своих школьных лет. Другую половину тинэйджерства, пока родители выполняли дипломатическую миссию в так называемых развивающихся странах, он отбывал заключение в престижном московском интернате для детей сотрудников МИДа, где считался безнадежным двоечником. Что касается обаяния, то в детстве оно спасало его от неминуемых, казалось бы, наказаний за шалости и непомерную лень, а по достижению зрелости окружило тучей влюбленных женщин. Каждый после пяти минут общения с Гариком начинал чувствовать себя в чем-то виноватым, потому что он производил впечатление не просто хорошего человека, а ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ хорошего, рядом с которым начинаешь особенно остро ощущать собственные недостатки. Но это было только впечатление, потому что на самом деле личностью он был довольно порочной.