Машина

Есть вещи, которые я умела делать еще до приезда в Канаду. Например, переходить улицу на зеленый свет. Этому я научилась в Москве, учась в аспирантуре. В Ереване в те годы все шли разом на любой свет: на зеленый, на красный, пешеходы, машины. И всем это каким-то образом удавалось.
А приехав в Канаду, я научилась пользоваться банковской картой и водить машину. С картой я быстро разобралась. В первый раз только пересчитала сто долларов, которые мне выдал автомат и, убедившись, что он не зажал, с тех пор доверяю ему безоговорочно. С машиной было сложнее. Хотя экзамен по вождению я сдала с первого раза. Мой инструктор не надеялся, что я сдам. На последней до экзамена тренировке я сделала кучу ошибок, и он очень расстроился. Я его постаралась утешить, сказав, что у меня не раз так бывало в жизни: до экзамена вроде бы плохо, а на экзамене – соберусь с мыслями и все идет хорошо. Он очень удивился, но так оно и вышло.
Первое время я ездила неважно, то и дело сбивала боковыe зеркала, то слева то справа, с прямо-таки удручающей частотой. Сначала я сбила левое зеркало, задев о грузовик. Грузовик не пострадал, а зеркало отлетело далеко на мостовую и распалось на части, так что пришлось отыскивать их посреди улицы, остановив движение. Собрав все куски, оправу, коробку и само зеркало, которое, к счастью, уцелело, я отнесла их механику. Механик, мужчина лет пятидесяти, армянин из Еревана, склеил куски, прицепил зеркало к машине и пожелал мне счастливого пути. Через неделю, въезжая в гараж, я задела машиной за столб и сбила правое зеркало. Правда, на этот раз удачно: оно не отлетело, а только повисло на шнуре. Я поехала к механику с болтающимся сбоку зеркалом. Я спросила его, нельзя ли вообще обойтись без зеркал, они мне только мешают. Он покачал головой, сказав, что они вообще-то нужны и в них принято смотреть. Потом укрепил зеркало и пожелал мне счастливой езды.
Через две недели я снова ударила машину, теперь уже о другой столб, но с тем же эффектом. Не помню только, какое зеркало отлетело: правое, или левое, прямо какое-то наваждение. Мне было даже неловко перед механиком, и я сказала, что зеркало кто-то сбил ночью. Вечером оно еще было на месте, а утром спускаюсь в гараж – оно лежит на полу… Я старалась не смотреть ему в глаза. “Да, да, понимаю, конечно”, – говорил механик, кивая головой, соглашаясь, что такие вещи случаются в жизни, ничего не поделаешь. Он прицепил зеркало и тепло распрощался со мной, пожелав удачной езды.
Однако вскоре случилась другая беда. Мы были в Африканском сафари, что в двух часах езды от Торонто, и на машину влезло сразу штук двадцать обезьян всех размеров. А самая крупная села на зеркало, и оно поломалось, упав на землю вместе с обезьяной. Обезьяна схватила зеркало и хотела было умотать, но мы ей подкинули банан. Она тут же бросила зеркало и начала есть банан.
Я вновь появилась в мастерской с зеркалом в руках и рассказала механику, как нам не повезло, и что на зеркало села большая обезьяна – скорее всего вожак. Механик посмотрел на меня с интересом. Я смотрела на него открыто и честно, мне нечего было скрывать. “Да, да, понимаю, конечно, вожак…”, – говорил он, кивая головой, но без особой убежденности в голосе, что меня немного задело. Я посоветовала ему поехать в сафари, где он, конечно, ни разу не был, и взять с собой побольше бананов.
Вначале мне нравилось возиться с машиной. Я ее обтирала, сдувала с нее пыль, каждые две недели ездила в моечную. Я с удовольствием наблюдала, как мой бьюик медленно движется сквозь душевую весь в мыльной пене, а огромные щетки трут его со всех сторон и наконец – вуаля! – он появляется на свет весь блестящий, как новенький. Мне даже пришла в голову одна хорошая мысль. Я подумала, что было бы неплохо, если вместе с машиной мыли также (по желанию, конечно) и водителя. Проходят машина и водитель через две параллельные душевые: через ту, что пошире – машина, а что поуже – водитель, и выходят с другого конца – сияющие и чистые. Думаю, что в комитете по изобретениям и рацпредложениям заинтересовались бы моей идеей, если бы я туда обратилась. Но я этого не сделала. И вообще стала реже ездить в моечные. Как-то потеряла к этому интерес. Теперь экономлю время и деньги и мою свой бьюик под дождем.
Когда из пешеходного (если можно так выразиться) состояния человек переходит в водительское, всё вокруг него кардинально меняется. Я это по себе знаю. Пока я ходила пешком, я смотрела вполне доброжелательно на все вокруг – дома, деревья, прохожих. Голуби, бестолково снующие по мостовым, умиляли меня. Велосипедисты, неутомимо крутяшие педали – забавляли. Мотоциклисты, проносящиеся с ревом – восхищали. Полицейские особых эмоций не вызывали. Я обращала внимание на полицейского разве что, если он был похож на Грегори Пека или Бельмондо.
Начав водить машину, я поняла, что прежнее мировосприятие было ошибочным. Пешеходы на перекрестках специально волочат ноги, чтобы взбесить водителей. Мотоциклисты все как один – пижоны и выскочки. Голуби – идиоты. Велосипедисты – самоубийцы. Все же, кроме меня, водители машин – клинические кретины. Я человек сдержанный, как мне казалось, постоянно ругаюсь, сидя за рулем.
Но хуже всех полицейские. Это такие сволочи! Стоит мне увидеть полицейского, я вся холодею, даже если ни в чем не виновата. Когда меня останавливает полицейский, даже если это вылитый Грегори Пек, я теряю дар речи. Меня несколько раз штрафовали за превышение скорости и всякий раз достаточно подлым образом. Вместо того, чтобы стать на виду, чтобы его можно было издали заприметить, полицейский прятался в кустах и выскакивал оттуда с этой мерзкой штукой – радаром, целясь в меня, как из пистолета. Жуть!
Я, конечно, не всегда езжу в машине, а хожу иногда пешком для разнообразия. Когда я пешеход, меня возмущает водитель, сворачивающий на зеленый свет прямо перед моим носом. Когда я водитель, меня возмущает пешеход, прущий на зеленый свет прямо под колеса… Как сложно устроен человек, несущий в себе два противоборствующих начала, две логически несовместимые сущности: водителя и пешехода. До сих пор не могу понять, что же во мне сильнее. Наверное все-таки водитель, так как шагая по улице, я притормаживаю у знака “Стоп”.