Когда на улице или в магазине я слышу армянскую речь, я, волнуясь, прислушиваюсь. Мне хочется подойти к тем людям, сказать что-нибудь хорошее, спросить, как жизнь, когда приехали. Но я удерживаюсь, боясь, что мой порыв останется неразделенным. Однажды я все-таки подошла к женщине с девочкой, говорившим между собой по-армянски. Они тоже обрадовались, сказали, что приехали из Еревана. Оказывается, мы жили там почти рядом, на одной улице, даже хлеб покупали в одном магазине, на перекрестке, а тут вот встретились – мир тесен… На прощание мы обменялись телефонами. Но я им так и не позвонила, потеряла бумажку с номером. Они мне тоже. Видно, и они потеряли.
В прошлом году я поехала в Ереван, где не была десять лет, с тех пор, как мы перебрались в Канаду. Когда самолет подлетал к Еревану и стали видны каменистая земля с выжженной от солнца травой и нереально огромный, будто спроектированный в небе, прекрасный, как мираж, Арарат, слезы подкатили к горлу…
Это было мое – родное, дорогое, желанное, по которому душа истосковалась до боли. Все было мое – жара, раскаленный асфальт, фонтанчики с ледяной водой, рынок с разными вкусностями и долгожданные, невыразимо сладкие, ни с чем не сравнимые абрикосы… Конечно, город сильно изменился, особенно центр. Исчезли мои любимые переулки и старые дома из черного туфа, исчез бабушкин дом… Вместо них другие дома, другие улицы… Это было печально…
Но вот что странно. Когда я, прогуливаясь по городу, улавливала английскую речь, я радостно прислушивалась. Мне хотелось подойти к тем людям, сказать что-нибудь хорошее, спросить, откуда приехали, давно ли в Армении. А однажды я увидела китайца. И так обрадовалась, что пошла к нему, благо был повод: он смотрел в карту, пытаясь что-то отыскать. Может быть из Канады, думала я, может из Торонто… Он оказался узбеком из Ташкента, но не важно… Главное, я поняла, что и Торонто уже мой, хотя там я этого не понимала, и английский, оказывается, мой, и китайцы, выходит что тоже – мои…
Как много на самом деле вмещается в человеке, а он об этом и не подозревает, пока случайно не обнаружит. Вот и получается, что из родного Еревана нет-нет да и тянет в Торонто, а из Канады нестерпимо тянет в Армению. Где же, наконец, то место, где тоска не будет грызть сердце? Есть ли оно на свете?
На этот вопрос муж, выслушав мои размышления, ответил бодро, жуя апельсин: место это в могиле. Он вообще не выносит глубоких мыслей в других людях, обязательно должен съязвить. А сам постоянно разглагольствует и задает психологические вопросы, требуя немедленного ответа.
– Что бы ты выбрала, – говорит он, – если бы у тебя не было выбора: съесть живого таракана или жить одной на необитаемом острове всю жизнь?
– Я бы предпочла последнее. А ты? – спрашиваю его, заранее зная ответ.
– Я бы съел таракана.
Я и не сомневалась. У нас с ним диаметрально разные взгляды на жизнь. Странно, что мы все еще вместе. Вот уже 30 лет.
