Владимир ГАЛЬПЕРИН
Толедо, США
Позвольте предложить вашему вниманию некоторые главы моей новой книги, не без колебания названной “Соотечественники”.
Сборник этот – коллекция этно-исторических эссе, носящих скорее научно-популярный, нежели литературный характер. И всё-таки, невзирая на добросовестное изучение огромного количества материалов и тщательную проверку фактов, я ни в коей мере не посягал на декларацию каких-либо открытий и не отважился на утверждение любого рода неопровержимых истин.
Эта книга – всего лишь попытка честного диалога, ведущегося посредством рассуждений над удивительными, но малоизвестными событиями, случившимися и происходящими в пространстве, условно именуемом “Русский Мир
“Эх дороги…..”
От добра добра не ищут. Без эпидемий, голода и войн не происходят из мест обжитых – в края доселе незнакомые великие переселения мыкающих горе народов. Хоть куда.., хоть к черту на рога поедешь, если ждет тебя в неласковом отечестве “четвертак” за измену Родине. Да и здесь – в европейском лагере “для перемещенных лиц” – того и гляди, пырнёт заточкой в бок исповедующего иные политические принципы земляк. … И покатилась к американским берегам третья, назовём её – “военная волна”. Весь ужас положения этих людей заключался не только в садистском желании Иосифа Виссарионыча во что бы то ни стало заполучить их туда, “где так вольно дышит человек”, но и в по-зорном пособничестве европейских союзников кремлёвскому душегубу. Британские и французские оккупационные власти штыками загоняли бывших советских военнопленных и порабощённых Третьим Рейхом женщин в уходящие на восток составы. Власти “цивилизованных” государств отправляли на постылую родину не только противящихся депортации бывших советских граждан (хотя бы теоретически могущих избежать репрессиий), но и тех, кому уцелеть в Союзе не было ни единого шанса. Именно к той поре относится описанное Солженицыным массовое самоубийство “белоказаков”, выданных английскими властями на неминуемую советскую погибель летом 1945го. И не было до них никому дела, и сгинули бы в каторжных лагерях страны-победительницы сотни тысяч ни в чем не повинных русских людей, когда бы не замечательный американский закон от 1948 года “О предоставлении политического убежища на территории США перемещенным лицам, выходцам из СССР”. В том же 1948-ом европейские отделения “Комиссии по перемещенным лицам” в Германии, Австрии и Италии, не мешкая, принялась решать, кому из бывших советских граждан положен срок за соучастие в нацистских преступлениях, а кому – статус политического беженца.
Теперь-то, чего уж греха таить, разбиралась та Комиссия на крайне “скорую руку”. К тому же, у тогдашних соискателей американских виз творилась такая путаница с документами, что и по сей день – нет-нет, да и всплывёт в каком-нибудь полусонном пригороде Среднего Запада поросший мхом заплечных дел мастер. … Ничего не поделаешь, досадная издержка беспрецедентного по оперативности спасения десятков тысяч обездоленных войной людей. Только по официальным данным, после окончания боевых действий и до 1952 года американскими въездными визами воспользовались 137,7 тысяч бывших советских граждан. Ну, а если ещё учесть, что в послевоенной Европе фальшивую американскую визу стряпали за пару пачек “Кэмела”, то количество въехавших в США “русских” можно смело округлять тысяч до ста пятидесяти. В приеме и обустройстве беженцев американским властям изо всех сил помогала т.н. “Федерация русских благотворительных организаций в США”. Эта славная федерация включала в себя знаменитый “Толстовский фонд”, “Национальный совет христианских церквей православных групп”, “Объединенную службу новых американцев”, а так же множество региональных иммигрантских организаций. К чести русских православных жертвователей следует отметить, что своими заботами не обошли они ни “инородцев”, ни “иноверцев”. Вышеперечисленные организации оказывали помощь и кавказцам, и евреям, и прибалтам, ..и “друзьям степей – калмыкам”. Пушкинскую строчку я привёл не для красного словца, в 1951 году “Толстовский фонд” действительно принял на своё попечение шесть сотен беглых советских калмыков. К сожалению, мне так и не удалось выяснить, каким образом и через какую прореху железного занавеса умудрилась этакая прорва степняков покинуть “братскую семью советских народов”. (Благодарные потомки тех отчаянных калмыков и по сей день компактно обитают в Нью-Джерси, в окрестностях Филадельфии и на просторах знойного штата Нью-Мексико).
Говоря о третьей волне, было бы ошибкой считать её сплошь состоящей из перемещенных войной лиц. В истории русской Америки этой иммиграции отведен весьма продолжительный временной отрезок – начиная с победного 45-го и вплоть до конца шестидесятых годов минувшего столетия.
В начале 50-х в США из свеже коммунистического Китая забежали около пяти тысяч русских, обитавших в Поднебесной с революционной поры. В конце 50-х – начале 60-х вновь потянутся в веротерпимую Америку русские сектанты, правда, на этот раз не из закупоренной наглухо России, а из самых неожиданных и порою дико звучащих для русского уха уголков. Так из Аргентины, Боливии и Уругвая в 1958-ом в штат Орегон переселится крупная староверская община, туда же через два года прибудут “раскольники” из Турции. В первой половине 60-х из солнечного Ирана прямиком в солнечную Калифорнию приедут 700 русских молокан из тех, что осели в персидском далеке ещё со времен коллективизации… Всего же с 1950 и до 1970 года “мирная” доля “военной” волны составит 65 тысяч человек. В те годы большинство счастливчиков, умудрившихся покинуть СССР, составляли евреи, сохранившие свои (или добывших чьи-то) довоенные иностранные паспорта. Никаких канонов на этот счёт, конечно же не существует, но мне представляется справедливым считать данную категорию переселенцев героями именно этой главы. На мой взгляд, логика предлагаемой классификации состоит в том, что именно в ходе Второй Мировой Войны польские и румынские евреи, сами того не желая, превратились в советских граждан. Будучи в основной своей массе людьми религиозными, не заезжая в родные лодзи и бухаресты, эти репатрианты направлялись прямиком в Эрец Исроэль. Те же немногие из них, решившие осесть в Новом Свете, станут одновременно заключительным аккордом “третьей военной” и увертюрой к готовящейся хлынуть на бруклинский берег “четвертой брайтонбичевской”.
