Позвольте предложить вашему вниманию некоторые главы моей новой книги, не без колебания названной “Соотечественники”.
Сборник этот – коллекция этно-исторических эссе, носящих скорее научно-популярный, нежели литературный характер. И всё-таки, невзирая на добросовестное изучение огромного количества материалов и тщательную проверку фактов, я ни в коей мере не посягал на декларацию каких-либо открытий и не отважился на утверждение любого рода неопровержимых истин.
Эта книга – всего лишь попытка честного диалога, ведущегося посредством рассуждений над удивительными, но малоизвестными событиями, случившимися и происходящими в пространстве, условно именуемом “Русский Мир”.
Предлагая вашему вниманию данный материал, сразу же оговорюсь, что ни один из приведённых в нём фактов сенсационным не является. Какая уж тут сенсация, если в школьном музее полтавского села Великие Будища на тему этой истории стенд установлен. На первый взгляд, вполне себе обычный стенд, посвящений герою-земляку, в данном конкретном случае – герою Советского Союза летчику Ивану Ивановичу Даценко.
Всё, как обычно: многократно переснятая, старательно отретушированная фотография – статный летчик, “сталинский сокол”, грудь колесом, довоенные “шпалы” в петлицах. Рядом более поздняя карточка – капитанские погоны, золотая звезда героя, “щирое”, не испорченное славой, лицо с лукавым украинским прищуром.
Под стеклом самодельной витрины обязательный в подобных случаях набор: офицерский полевой планшет, мятый солдатский котелок, стреляные гильзы и прочие “передающие колорит эпохи” трофеи местных следопытов, не имеющих к Ване Даценко, ну, ни малейшего отношения.
И ничем не отличалась бы эта старательно устроенная экспозиция от тысяч ей подобных, наивных и трогательных школьных музеев “Боевой Славы”, когда бы ни красовались под стеклом всё той же витрины совершенно не-адекватные в подобных случаях… индейский томагавк, трубка мира, шитые бисером мокасины и прочие, “передающие колорит Дикого Запада”, трофеи следопытов Фенимора Купера.
Но не торопитесь, уважаемые читатели, обвинить в курении “черт знает че-го” руководящего великобудищинскими краеведами школьного историка. Висит над витриной со странными артефактами ещё одна черно-белая фото-графия, на этот раз не ретушированная ввиду своего более позднего проис-хождения.
На фото – индейский вождь, грозный повелитель бесстрашных ирокезов в роскошном головном уборе из орлиных перьев. А из под перьев – …не ис-порченное властью “щирое” лицо с лукавым украинским прищуром.
Народный артист СССР, к сожалению, покойный ныне, Махмуд Эсамбаев, человеком слыл не только талантливым весьма, но и осмотрительным крайне. Божий дар украшать убогое существование советских граждан диковинными танцами народов мира и присущая многим артистам “как бы” детская непосредственность, сочетались в Махмуде Алисултановиче с недюжей житейской мудростью. Ещё бы не набраться житейской мудрости, когда тебя пятнадцатилетним мальчишкой, заодно со всем твоим народом, гонят в казахскую степь с клеймом “спец. переселенец”.
Не навредить излишней болтливостью ни себе, ни героям этой истории, объ-яснит впоследствии Эсамбаев своё более чем тридцатилетнее молчание. А умолчать артисту, ох, как было не просто, ведь по собственному признанию Махмуда Алисултановича удивительнее того происшествия в его полной приключений жизни ничего не было.
Случилось это в Канаде, во время проводимых в рамках выставки ЭКСПО-67 т.н. “дней советской культуры”. На тогдашнего канадского премьера Лестера Пирсона вся эта кремлевская показуха произвела завораживающий эффект, и в особенности очаровали впечатлительного политика наши с вами танцоры. До того очаровали, что в нарушение всякого протокола канадский премьер-министр лично обратился к Эсамбаеву с предложением типа – “проси чего пожелаешь”.
И то ли у артиста на тот момент всё уже было (включая джинсы “Levis” и ка-надскую дубленку), то ли из объяснимого “спецпереселенческого” любопытства, попросился он в индейскую резервацию.
Делать нечего, и повезли советскую делегацию к самым настоящим ироке-зам. Вот как в 1997 году вспоминал народный артист тот незабываемый день: “Был выходной. Приехали мы. Индейцы танцевали, 800-900 человек одновременно: мужчины, женщины, дети. Красиво до невозможности! Я спрашиваю: “А где же вождь?”. И тут увидел, что навстречу идет высокий, крепкого телосложения мужчина. Весь разукрашен, на голове праздничный убор из перьев. Он был моего роста, может быть, даже выше. Рядом с во-ждем стояла его прекрасная жена-индианка.
Я растерялся и от неожиданности поздоровался с ним по-русски. И тут он по-клонился и говорит: “Здоровеньки булы! Будь ласка, прошу до моей хижины”. “Вы что по-украински говорите?!” – спрашиваю. А он: “А шо? Я ж украинец”. Я говорю ему: “Вы, вождь этого индейского племени?!”. Он го-ворит: “Батько наш – старый вождь, помер двенадцять рокив тому назад, а жинка моя – его дочка”. Я пошел к нему в гости. У него четыре сына и дочь, жена – настоящая индианка – дочь вождя. Она немножко говорит по-украински и дети. Спрашиваю: “Вы откуда?”. Говорит: “Из пид Полтавы”. Звали его Иваном, фамилия Даценко. Но в племени все его называют “Прон-зающий Огонь”.
В конце аудиенции от советских сувениров вождь вежливо отказался и о том, каким образом попал “из пид Полтавы” в племя Ирокезов ни полсловом не обмолвился. Лишь сказал тихонько на прощание, да и то не всем, а лишь Эсамбаеву: “Кинув бы усе, та пишов бы до дому. Через моря и океаны плыв бы, да нельзя мне…. Жизнь прошла….”.
О таинственном вожде ирокезов вспоминал и тогдашний советник советско-го посольства в Канаде Владимир Семенов: “Как-то поехал в индейскую ре-зервацию наш посол Иван Фадеевич Шпенько.
Сам посол, кстати, тоже был украинцем и специально для индейцев взял в подарок бутылку горилки, которую хранил для особо торжественных случа-ев”. Вернувшись, Иван Фадеевич рассказывал буквально следующее: “Когда я передал суровому вождю племени бутылку горилки, он изменился в лице и вдруг заговорил со мной на украинской мове. Я был изумлен: надо ж было хохлу затесаться в индейское племя, да ещё и стать вождем!”.
И опять, в этом свидетельстве, как и в предыдущем, ни полслова проливаю-щего свет на одиссею “Пронзающего огонь Ивана”. Впрочем, стоит ли удив-ляться, что таинственный вождь, не ставший откровенничать с бывшим ссыльным чеченцем, довериться (хотя бы и под горилочку) полномочному представителю державы “где так вольно дышит человек”.
Мало того, похоже на то (факты косвенно это подтверждают), что предводи-тель ирокезов не делился подробностями своей биографии ни с канадскими властями, ни даже с вверенными ему “помершим батькой” соплеменника-ми.
Почему не делился? Ответ простой и обидно диссонирующий с голливудской романтикой – …”документики не в порядке”. Или, скорее всего, вообще, не было никаких легальных оснований у Ивана на проживание в “стране кленового листа”, ведь не из мальчишеской же привязанности к творчеству Фенимора Купера схоронился он в индейской глухомани.
Каким невообразимым кренделем должна была изогнуться судьба гвардии старшего лейтенанта Ивана Ивановича Даценко, чтобы превратился он в Пронзающего Огонь ирокеза? Почему именем героя Советского Союза не названа улица в родном его селе? Обо всём этом, и даже о том, существует ли на самом деле легендарная “Земля Санникова”, мы узнаем в следующей главе.
А начнётся следующая глава так: “Пятнадцатого апреля 1944 года, в небе над львовской железнодорожной станцией был сбит советский бомбардировщик…”.
Продолжение следует…
Какое отношение украинец имеет к вашему “условно именуемому Русскому миру”?