Черепашьи щи
Удивительная эта история произошла с Владимиром Ильичом в последнюю осень их с Надеждой Константиновной Шушенской ссылки. В ту пору был уже Ильич завзятым грибником и, поднимаясь каждый день ни свет ни заря, обирал окрестные рощицы подчистую.
Брал грибы жадно, безо всякого разбора, как будто надобность ему в них была. Захотят, бывало, шушенские обыватели грибков, хвать лукошки – и в лес, а там одни корешки да мухоморы с поганками. Делать нечего, и, почесав в затылках, порешили мужики с ссыльным по душам поговорить
– Слышь, ты – вежливо высморкавшись в сенях, сказали мужики, – ну на кой тебе ляд грибов такая прорва? Разве мы тебе мало молока да мяса даем, вон ведь с бабою своей экие бульенки себе понакусывали. Ты того, это, бросай, шалить, однако! Ты-то грибочки из глупого озорства берешь, а нам они, ежели засушить, то зимой наипервейший источник витаминов. Летом уж ладно. Летом мы и редьку пожевать можем, а после Миколы Угодника из сухих боровичков супец – одно наше спасение.
– Пгезабавно, пгезабавно! – отвечал ходокам Ильич, туесок с маслятами в чулан запирая. Выходит, что худо русскому крестьянину без грибов зимой?
– Да уж ясное дело, что худо, – опустили головы мужики, туесок печально глазами проводив. Мы ж, мил-человек, как морозы вдарят, даром что не пашем, а все одно – без передыху трудимся – то в лес за дровишками, то в город на извоз. Вымерзнет душа на лютом морозе до самого донышка, а к вечеру – эх-ма, щи грибные…
– А от чего же вы, уважаемые, – Ильич весь вперед подался и чертики озорные в глазах заплясали, – а отчего же вы, газ вам ггибков не хватает, из черепах суп не вагите? Чегепаший суп, доложу я вам, – вещица агхи-вкуснейшая! Настоятельнейшим обгазом, гекомендую вам зимою чегепашьего супу попгобовать! К тому же, губкой дгевесины и извозом я бы на вашем месте не увлекался. Значительно полезнее – гимнастика Поплавского-Брюлле и фигурное катание на коньках.
…Шушенские мужики сперва задумали лысому “темную” сделать, но потом пожалели и, легонько по уху стукнув, туесок экспроприировали.
А черепах удить они не стали. Тьфу-ты, прости господи, неужто из них и взаправду щи варят?
…Уронила в речку мячик.
Теперь она просыпалась поздно, и танец пылинок в упавшем на прикроватный коврик луче полуденного солнца уже не казался ей чудом. В изгибах с детства знакомых гардин мерещились дикие морды. Казалось, предметы старого дома разлюбили Марию, даже вода из рукомойника и та разливалсь веером прямо на туфли, а веснушчатая дурнушка в овале туалетного зеркала показывала длинный бледный язык.
Досадная череда больших и малых разочарований тянулась с самой осени. Теперь было лето, но серые глаза Марии темнели все больше. Вот-вот скатятся тяжелые слезы на когда-то любимое, а теперь, бесконечно глупое плиссерованное платье с кружевным воротом. Вот-вот упадут живыми ртутинками в прошлогоднюю листву заброшенного парка.
Досадная череда больших и малых разочарований тянулась за Машей с самой осени. С той самой поры, когда утонул в речке Мячик. Милый ручной хомячок, в сердцах брошенный Марией Ильиничной в реку в тот день, когда Саша промазал в царя.
Скороговорка
Не знаю как вы, но лично я эту дичь даже слушать не желаю. Что ни день – то новая “сенсация”. Глупости все это, господа. Никаких кораллов Карл у Клары не крал. Не крал по той простой причине, что у Клары кораллов отродясь не было! Клара была синим чулком и законченной суфражисткой. Какие, к черту, кораллы?! Вы приплетите туда еще страусиные перья и горностаевую муфту!
Знаете, как все это называется? Это называется “слышал звон, да не знает, откуда он”. Никакие не кораллы, а нитка речного жемчуга, похожего на рис, да цветная наколка вокруг пупка – вот и все ее украшения. В ту пору в Германии Клариному “ожерелью” красная цена была – две с половиной марки, и никогда бы Карл на такую сумму не позарился.
Знаю, скажете, дескать, бедствовал Карл, и что в тогдашнем его положении любая мелочь тоже деньгами была. Ничего подобного! Карлу помогал Фридрих, он ему небольшую, но уютную квартирку в хорошем районе оплачивал, плюс раз в неделю провизию и канцтовары завозил. На карманные же расходы Карл всегда мог подработать игрой на тромбоне (а не на каком-то там кларнете, который, яко-бы, украла у него Клара). Только публика наша, известное дело, ей лишь бы языками трепать, вот и выдумывает всякие “детективы”, того не желая понимать, что за всеми этими сплетнями некогда жившие люди стоят, а не вымышленные “едущие через реку греки”. История, господа, как кем-то верно было замечено, вещь совершенно непредсказуемая. Еще вчера считался человек полубогом, а нынче над ним хихикают, всякие обзывалки сочиняя.
Не знаю как вас, но лично меня особенно раздражают газетные щелкоперы, из тех, кому для досужей беллетристики темы в голову не идут. Вот и тревожат они память хороших людей вышеизложенной ахинеей.
А ведь они даже знакомы не были! Когда Клара Цеткин пешком под стол ходила, Карл Маркс белобородым старцем был. А вы мне тут – …кораллы, кларнеты.
