Новогодний тост

…Пусть все будет именно так, как тогда. Ведь именно в генетическом стремлении к безвкусной перезагруженности кособокой елочки серебристым “дождиком”, в идентичности размеров половинки куриного яйца, застывшей в янтарной пучине ритуального “холодного”, и в сакральной неотвратимости просмотра “Иронии судьбы” (во время нарезки вечного, как Эдита Пьеха, салата Оливье) кроется великий смысл нашего Самого Главного Праздника.
Пусть будет так, а иначе – коллапс. Незамедлительное крушение нашей с вами жизненной системы координат и, как следствие, – нашей с ними Солнечной системы.
Вы не смейтесь над наивностью жрецов племени Майа. Планируя несостоявшийся на прошлой неделе конец света, они все рассчитали правильно, только не учли маленького, но – для кликуш всех времен и народов – крайне досадного факта: високосные обязательно сменятся обычными, драконьи – теми, что попушистее, и взамен “так себе” рано или поздно придет “дай бог, чтоб не хуже”. Род людской вообще и подвид ходящих в баню тридцать первого декабря в частности, не исчезнет с лица планеты до тех пор, пока в хрустальной вазе алеет новогодняя селедка под шубой. Календарь не оборвется, пока разочарованные несбычей прошлогодних мечт не начнем мы укладываться в постель за пару часов до новогодней полночи. Все кошмарные пророчества продолжат лопаться мыльными пузырями, пока мы будем упрямо запивать Cоветским шампанским пепел несбыточных желаний и от всей души целоваться под бой курантов, невзирая на переизбыток чеснока в тертом сыре.
Древние индейские шаманы все рассчитали тютелька в тютельку, вот только не учли они наших с вами медведей, “трущихся о земную ось”. И пусть с точки зрения моего сына это звучит несколько диковато, но я абсолютно уверен, что именно вышеуказанным медведям благодаря “крутится земля”. По крайней мере та, на которой растут кособокие елочки, безвкусно перегруженные серебристым “дождиком”. И это, ребята, наша с вами Земля. Наша с вами, неделимая океаном на “до” и “после” новогодняя планета.
…Из-под скрипучей двери в мою (и всех остальных) комнату, на немудреный узор настенного ковра черно-бело отсвечивал “Голубой огонек”. Безумно смешные персонажи кабачка “Тринадцать стульев” развлекали наряженных в кримплен родительских гостей и награжденных орденами Ленина сталеваров. Сталевары, чокаясь с героями-космонавтами, распивали бутафорское шампанское в останкинской студии и, гремя завоеванными в соцсоревнованиях лениными, посыпали друг дружку охапками черно-белого конфетти. А под самый занавес, после неизбежных эстрадных формальностей развитого социализма, непременно будет Райкин.
…Из-под ног, словно бочка эквилибриста, рвется ошалевшая планета. Косолапые трудяги раскрутили земной шар до совершенно идиотской скорости. Пусть промчится (в конце концов, какая альтернатива?) и этот – две тысячи страшно подумать тринадцатый год. И уж если столь стремителен путь под горку, так давайте с нее лететь под бубенцы и гиканье. Лететь в пространстве и во времени, распугивая своим необузданным оптимизмом и запахом чеснока кликуш всех времен и народов. Когда там у них следующий конец? В четырнадцатом? Так то у них, а у нас в пятнадцатом – “Огонек” с Эдитой Пьехой, с Советским шампанским, с Новым Счастьем ! …С Новым Годом !!!