Чахоточный ноябрьский рассвет. Незаглушаемые какофонией с утра перекрытого общественного транспорта вплывали в пропахшие хеком жилища большинства обрывки жизнеутверждающих маршей.
С тысяч центральных площадей им. В.И. Ленина, сквозь двойные рамы застекленных лоджий и дефицитные югославские гардины бодрая мелодия проникала в хоромы улучшенной планировки не многих, но очень заслуженных граждан Кипуче-могучей. Невелика беда, что в торжественное утро красного дня номенклатурный сон не могла уберечь хваленая звукоизоляция элитных «чешских проектов». Нынче их праздник, нынче особо заслуженным не до сна. От Калининграда до Петропавловска-Камчатского, от Мурманска до Кушки, в полном соответствии с утвержденными Политбюро часовыми поясами, ворча и матюкаясь, просыпалась с рассветом вся Советская Страна. …И поприветствовать царственным покачиванием ладошки эту с утреца не всегда сговорчивую державу – профессиональный долг и в свете решений – основная задача не евших хека.
Где-то там, в бесконечно недосягаемой дали, в невообразимо торжественной Москве, в фантастически несуразном авто объезжал тучный маршал прямоугольники родов войск.
– Гав-гав-гав – слаженно лают прямоугольники уставное приветствие. На пять секунд воцаряется гробовая тишина, и громовое «Ра-а-а!» взлетает над Красной площадью. Очередной прямоугольник, очередная пауза, очередное «Ра-а-а»,… и заходятся в животном страхе НАТОвские агрессоры.
Рядком на балкончике, в скромных котиковых ушаночках и в каракулевых пирожках, будто грибки-боровички, уютненько расположились те, чьи притороченные к палкам головы вот-вот поплывут над толпами разбуженных трудящихся.
В лабиринтах слободских бараков, в бескрайних черемушкинских хрущобах, в обретенных ценою бесплатного труда, унижений и интриг панельных скворечниках окраинных жилмассивов скрипели раскладушки, топчаны и дивны-«пианино». От Таллина до Владивостока, в соответствии с установленными часовыми поясами, оживали трехметровые кухоньки. Кто чаек с вафлями «Привет», кто стопарь «Экстры» (остальное с собой во внутренний карман пропахшего «Примой» куртеца), и, поеживаясь на ноябрьском ветру, шагом марш на исходные позиции. Ни тем, ни другим за завтраком рассиживаться недосуг, ровно в семь тридцать все как один обязаны отметиться в строго оговоренной профкомом точке с непраздничным названием «сборный пункт». На сборный пункт не явившимся запишут прогул со всеми вытекающими последствиями, и тогда – прощай квартальная премия, талоны на Фенимора Купера, турпутевка в волшебную страну Болгарию.
На сборном пункте, ежели не сможешь за себя постоять, вручат Суслова на палке или какую-нибудь поролоновую гвоздику. И означает это, что по окончании всенародного ликования нормальные люди пойдут продолжать в «парк культуры имени отдыха», а ты, как дурак (транспорт пустят лишь к пяти), пешком попрешься с Сусловым на пару в исходную точку гвоздику сдавать. Но все это будет лишь в самом конце, до этого шагать еще и шагать, постепенно начиная радоваться чему-то большому и общему, гораздо большему, чем нечто маленькое и личное.
Все персональные передряги, включая «праздничные туфли», постепенно отходят на второй план. Народ в колоннах почти не лается (так, легкий матерок), важный парторг принимает чекушку из рук слесаря, пролетарии то и дело объединяются, и оттаивает душа под выкатившимся в зенит дистрофическим ноябрьским солнышком.
Пролетарии объединились еще крепче после спасительной для отдышливого парторга остановки колонн трудящихся Кировского района. Кировские переводили дух, пропуская вперед рысцой прогоняемых ленинских и красногвардейских…. Присев на бровку и распустив шнурки «праздничных» ботинок, словно горнист, припадал я к «Экстре», извлеченной из внутренних карманов пропахших «Примой» куртецов. Родной советский общепит тут же на тротуаре за ради праздника потчевал демонстрантов всем необходимым. Пломбовынимательные ириски, печенье, прилипающее к небу, синеватые в углах плавленые сырки «Дружба», напиток «Буратино» и бумажные стаканчики к нему. У буратиновских стаканчиков донышки отваливаются ровно через восемь секунд после соприкосновения с жидкостью, поэтому даже благовоспитанные дамы из бухгалтерии напитки потребляют исключительно «с горла».
Еще один передых перед выходом под светлые очи областного руководства, еще граммов пятьдесят, и – возникает непреодолимое желание что-нибудь проорать.
– Коммунистической партии Советского Союза – слава? Ну конечно же, слава. А Советскому правительству? И ему, любимому.
Эх, хорошо-то как, ребята! Тусклое солнышко светит из последних сил, «праздничные» туфли шлепают развязанными шнурками по осенним лужам. Теперь я тоже могу и тундру пройти, и тайгу, и даже соленый Тихий океан, ведь носки у меня все равно уже насквозь мокрые.
– Центральному Комитету Коммунистической партии -слава? А как же иначе?
Менты демонстрантов на лавочках рассаживают, заботливо поправляют на свесившихся хмельных головушках то и дело скатывающиеся кепари. Такой уж сегодня в нашей с вами стране Советов замечательный день всеобщего взаимопонимания.
– А как насчет Политбюро? Ну конечно же – слава! За то, что нету войны, за то, что бьется оно, родимое, изо всех своих сил за разрядку, за дружбу народов, за мир во всем мире, за «казахстанский миллиард», за свободу Луиса Карвалана.
На центральной площади им. В.И. Ленина «старший колонны» (трезвый мудак-профорг), заставил-таки меня натянуть испанский сапожок «праздничных» туфель. Все испортил, вражина, все обломал. Зубы от боли сжимая и желваками поигрывая, дохромал я до областного «мавзолея». Добрел, еле-еле нехорошие слова сдерживая, и там уже в общем многотысячном крике отвел исстрадавшуюся душу на всю катушку.
Эх, братцы, до чего же приятно что есть силы поорать на центральной площади. Хорошо-то как крикнуть из толпы в верхний ярус фанерной трибуны что-нибудь благоразумно-нечленораздельное, но между тем глубоко выстраданное. Замахнуться на уютных грибков-боровичков поролоновой гвоздикой, погрозить им палкой с Сусловым на конце.
И лично дорогому Леониду Ильичу?
И ему, любимому,… всем им без разбору – малым и большим, в скромных котиковых ушаночках и в большевистских каракулевых пирожках. От не-приведи-Господи солнечного Магадана до дай-ей-Бог-здоровья пограничной станции Чоп.
