История с географией

Отвечаю, пацаны, – точняк стопудовый. А если кто думает, что гоню, пусть сам за гнилую предъяву ответит. Короче…
Сам Леха с Нижнего был, но как масть пробила, то конкретно так припух в Средиземноморье. Оно ж кисло где трусить, когда бизнес без тебя крутится, …Казань, Паланга – без разницы. Ну, а если по-пацански, то, конечно, разница была. Тогда в кругах, в натуре, все на здоровье погнали – воды, блин, грязи… А у Лехи и без фраерских понтов с малолетки еще дыхалка посаженная. Сам-то Леха не чалился, но, по босяцким малинам ошиваясь, какую-то бациллу захавал, ну или там стафилококк. Короче, один лепила астраханский, у которого весь волжский бомонд триппер лечил, сказал, что для лехиной дыхалки климат итальянский в самый кайф. Но был и другой понт Лехе за бугром хорониться: оно вроде как ничего такого на нем не висело, но очко, в натуре, ведь не железное, чтоб от каждого шороха на измену приседать.
…Здесь же он слушал баритон прибоя, сопрано неугомонных чаек. Любовался бархатной палитрой ластящейся к скалам лазури, под уютное ворчание гальки на расшалившуюся волну, донимающую поцелуями полусонный берег.
Короче, Средиземное море вокзальной путаной лизалось к самым воротам лехиной хазы.
Вилла с культурным газоном, все чисто по-взрослому – никаких бакланских крыжовников, гараж, в натуре, на четыре тачилы, и базарили даже, что в спальне “Шишкин в сосновом бору”. А кому какое шо? Не на общак ведь куплено.
Только Леха все эти навороты не очень любил, то есть сам-то натихаря тащился, но чтоб перед пацанами жабры раздувать, так этого не было. И если кто из Нижнего приезжал, или там казанские наведывались, то тер с ними Леха в портовом ночнике, своими гобеленами пыль в глаза не пуская. Типа, такой же люмпен, как и все, живу по понятиям, …скока с меня. Башлял тоже без вопросов, плюс по полтонны братве на оттянуться отстегивал, чтобы в гости не мылились.
В гости к Лехе в основном богема ходила – поэты, тенора, ну и другие передвижники. Иной раз, хоть и западло, но приходилось с пидорами с одного фуршета хавать. Ничего не поделаешь – пиар, и когда бы не лехин сосед по вилле Вован, так вообще бы не с кем было за жизнь перетереть.
Вован к Лехе сам как-то на не
апольском бану подкатил: то, мол, да се – сдается мне, что земляки мы с вами, и не подскажете ли, милейший, где тут квартирку поприличнее снять, чтобы без тараканов. И хотя был Вован сам по себе в
лоховском прикиде и по базару вроде как ботаник, но налички серьезный пресс Лехе замаячил в том плане, что квартирка нужна не фраерская. Леха сперва отморозился, типа – слышь, поц, или тут мало с России нафаршированных лохов понаехало (тогда еще наши до Майами не доехали, но по европам отрывались уже на полную), но потом – базар-вокзал, слово за слово, а чувачок правильный оказался, и в натуре, прикинь – свой, волжский. Ну и пошли, как водится, в буфет сангрийки бахнуть.
Короче, на первые пару дней Вован у Лехи завис, а потом снял себе хату на побережье, с таким прицелом, чтобы еще мансарду курортникам сдавать. Леха тогда еще с нового своего кореша приторчал – вот же жлоб, в натуре, но потом смекнул, что это вроде как отмазка такая для итальянской налоговой.
Вован, между тем, жил по-тихому, в лехины дела не лез, да и Лехе пополам было, с чего Вован жирует, хотя лавэ там крутились, отвечаю, ломовые.
…А звезды в аметистовой бездне над спящим Везувием ярче переполненных страстью очей горожанок, и пением звонких цикад озвучены ночи Сорренто.
Короче, когда за жизнь Вован базарил, у него так по приколу все выходило, что каким бы геморроем Леха ни аппелировал, тот раз – и все по полочкам.
И хоть на практике был Вован конкретным лошарой, но на вооружении такую, блин, теорию имел, что Леха аж сам себе обзавидовался. Это ж надо, чтоб на итальянском бану судьба-воровайка с таким человечищем свела.
Но это еще в лихие девяностые было, теперь все это – история. Что же касается географии, то в легендарные двадцатые Вован распорядился, и Нижний в честь Лехи Горьким назвали.