Всвязи с проклятым кризисом, всё никак не разжимающим когтистую лапу на нежном горле стран капитала, во всём мире только и разговоров, что о пресловутом “затягивании поясов”.
В многострадальной Греции мало того что поотменяли трёхмесячные оплачиваемые отпуска, так ещё и собираются урезать ежеквартальные профсоюзные премии за беспрогульную явку на работу. Потакая суровым немцам, взвалившим на собственные плечи бремя спасения хилых средиземноморских экономик, обнищавшие правительства Италии, Испании, Португалии и целого ряда прочих не грешивших трудоголизмом стран вынуждены ограничивать своих граждан во всём, вплоть до введения (о ужас!) платы за высшее образование и лишения тридцатилетних неработающих детей почётного звания налоговых иждивенцев.
Вот и не избалованным дармовщиной американцам в свете новомодной борьбы за “финансовую ответственность” стало доставаться на орехи от поиздержавшихся властей. То из трёх городских полицейских сократят ровно половину, во имя стабилизации муниципального бюджета (Сионвил, шт. Огайо), то заставят пожарников в свободное от борьбы с катаклизмами время обучать сидельцев местной каталажки приёмам искусственного дыхания (Монро, шт. Мичиган), а то и просто, как в родном моём Толедо, перестанут травить комаров, разъевшихся на нашей кровушке до размеров щенка пекинеса.
При этом городские вожди обескровленных паразитами граждан зарплату себе не только не урезают, но и напротив – наращивают с постоянством, достойным лучшего применения. Так, в ньюджерсийском Трентоне задумали отцы города проявить безболезненную для собственных карманов бережливость. Вполне естественно, что, как всегда в подобных случаях, тяготы экономии со своей больной головы слуги народа переложили на головы безответных налогоплательщиков. И даже не на головы, а как бы это помягче выразиться – на анатомически совершенно противоположные головам части тела. Короче, взяли и не подписали бережливые начальники сорокадвухтысячный контракт на покупку общественной туалетной бумаги. Согласен, деньги немалые, так ведь и “противоположных частей тела” в Трентоне никаким образом не меньше, чем двести тысяч регулярно пользующихся общественными туалетами граждан. Я уже не говорю о гостях города, по старой доброй традиции рассчитывающих на заветный клочок в дали от родного ватерклозета. Как говаривают одесситы – я, конечно, дико извиняюсь, что затрагиваю данную тему, но не к столу будет сказано – все мы не ангелы и всем нам неприятно оказаться в известном щекотливом положении.
Возвращаясь всё к тем же одесситам и к прочим выходцам из суровой советской действительности, по крайней мере, можно говорить о генетически заложенных навыках газетно-лопуховой гигиены, но для изнеженных цивилизацией американцев наступил в Трентоне сущий кошмар. Если и не парализованными, то малопригодными для жизнедеятельности (в самом плотском смысле этого слова) оказались центры для пенсионеров, полицейские участки, школы, биржа труда, а также, столь ценимые ленинскими командос – почта, вокзал и телеграф. Революционная ситуация, при которой верхи не могли завозить дорогостоящие рулончики по-старому, а низы не желали как-то по-новому без них обходиться, привела город к политическому кризису. Правда, в отличие от вышеприведённых греков, прикованные обстоятельствами к собственным санузлам и оттого разобщённые трентонцы мэрию не жгли, однако дали понять городскому руководству, что переизберут его ко всем чертям, если не раздобудет оно средств на доброе дело № 2.
Почуяв, что запахло (ну, скажем так – жареным), и то не сразу, но лишь в третьем чтении, трентоновские законодатели приняли постановление (цитирую) “О мобилизации дополнительных средств на приобретение бумажной продукции, во избежание всегородского коллапса”.
Уж и не знаю, чем теперь сбалансирует городской бюджет мэрия Трентона, но подозреваю, что скорее выделенными Германией на спасение Греции евро, чем долларами из собственных бонусов.
…а без крыльев – не орёл
Расположенное на Среднем Западе США озеро с труднопроизносимым названием Понтчартрейн, в отличие от швейцарского Лохнесса, не обладает мировой известностью. Ну не водится там ничего такого, что могло бы привлечь к водоёму внимание привередливой публики. Да и вообще, положа руку на сердце, места там скучноватые. И вдруг такое всем на радость шоу. Даже не шоу, а целая водная феерия, с воем полицейских сирен, с дамским визгом, с треском вертолётных лопастей. После всего произошедшего на автомобильный мост, еще совсем недавно соединяющий тоскливые берега Понтчартрейна, запросто можно билеты продавать. Не знаю как кто, я бы на подобный аттракцион суммы, соизмеримой со стоимостью посещения цирка, не пожалел.
Цирковые ассоциации в данном контексте оправданы тем, что представление на понтчартрейнском мосту началось с эквилибристики. Шестикратно судимого за вождение автомобиля в нетрезвом виде Роберта Хартера в седьмой раз остановили заподозрившие неладное копы. В соответствии с нерушимым полицейским протоколом, вдрызг пьяного проказника обязали вышагивать по линеечке, чтобы потом тянулся он указательным пальцем к кончику собственного сизого носа. По линеечке соракачетырёхлетний бухарь-рецидивист прошёлся не ахти как и, дабы реабилитироваться в глазах явно разочарованных полицейских, решил повторить упражнение, но теперь уже на узких перилах моста. Поначалу сомлевшие от неожиданности копы через пару секунд бросились к сверхстарательному подопечному, после чего экстремальный эквилибр без традиционной в подобном жанре барабанной дроби обернулся смертельным номером. При этом находившиеся на мосту зрители все как один утверждают, что забавник-Бобби сиганул в хладные воды Портчартрейна совершенно добровольно, для пущего сценического эффекта продемонстрировав блюстителям средние пальцы обеих рук. Про то, что воды “хладные”, я написал не для красного словца, в тот день температура озера с трудом дотягивала до 15 градусов. И чтобы больше не возвращаться к скучной статистике, добавим мартовский ветерок, дующий со скоростью 20 миль в час, и высоту моста – 17 метров. Тем не менее, через (не оставляющую сомнений в наихудшем исходе трюка) минуту под ликующие возгласы ротозеев на поверхности замаячила буйная головушка. Взывавший о помощи пучеглазый буёк уносило всё дальше от места, где ему не могли помочь точно так же, как и там, куда несло оболтуса коварное течение.
В самом начале повествования был обещан грохочущий лопастями вертолёт, и …о чудо, он появился! По нереальной для Бобби случайности, в непосредственной близости от места неизбежного конца его цирковой карьеры, совершал тренировочный полёт санитарный борт с необходимой в подобных ситуациях cнастью.
В общем, закончилось всё как нельзя лучше. Начинающие спасатели приобрели бесценный опыт, полицейские не отправились на каторгу за неосторожное обращение с хрупкой психикой задержанного придурка, а не избалованным зрелищами обывателям с лихвой хватит “иксайтмента” до очередного приезда цирка Шапито.
Что же касается нашего Бобби, то, по авторитетному мнению местного шерифа, из мест лишения свободы всех способов передвижения в нетрезвом виде выйдет он примерно через год. Сурово, конечно, и, видимо для того, чтобы не омрачать картину всеобщей благодати, душка-шериф философски добавляет: “Уж лучше сидеть в самой плохой тюрьме, чем подаваться крабьим мясом в самом хорошем ресторане”.
