Аграфенины дети

Позвольте задать вопрос, как говорится, на засыпку. Ну вот, к примеру, кто из вас знает, как будет по-английски “болезнь”? Вот и не угадали, потому что и не “sickness”, и не “illness”, а просто-напросто “bolesn”. А как на том же самом удивительном английском сказать “забор”? Забор, по ихнему, вы не поверите – “ograda”. Кроме перечисленного в этом языке имеются такие перлы, как “odyshka” (одышка), “povarnay” (коптильня), “porog” (порог), “vyshka” (второй этаж), “lepyushki” (жареный хлеб), “skotnik” (скотник), а также страшное слово “mastaluga” (суп из лосиных костей). 
И где же, спросите вы, разговаривают на эдаком забавном английском – не то Шекспира, не то Пушкина? Да уж ясное дело – не в Оксфорде, а в аляскинском поселке Нинилчик с населением в 597 душ (если верить последней переписи). Это вам ответ на вопрос “где”, ответ же на вполне естественный вопрос “кто” выглядит и вовсе дико – индейцы клана Аграфенины дети, североамериканского племени Денайна (Denaina). Вот они-то, касатики, и вкушают приполярными вечерами после трудов праведных традиционную индейскую “mastalugu” с “lepyushkami”. Ну а что касается романтических кличек, то тут я вынужден извиниться перед любителями чингачгучной романтики, потому как имена у этих краснокожих не Большой Змей, и не Соколиный Глаз, а все больше Квасникофф, Осколкофф, Комкофф и Астрогин. Впрочем, довольно темнить, разжигая читательское любопытство этнографическими кошками-мышками.
Итак… Мулаты, метисы, квартероны и самбо – разномастные “полукровки”, “четвертькровки” и представители прочих расовых хитросплетений в науке именуются креолами. Не знаю, как ваше, но мое, зацикленное на стереотипах воображение, при слове “креолка” тут же рисует “стройную фигурку цвета шоколада”, машущую “с берега рукой”. Однако креолкой может быть (и наверняка где-нибудь есть) получукча-полуеврейка, а креолом – полуэстонец-полутаджик. Так отчего же, спрашивается, не возникнуть было в первой половине девятнадцатого века удивительному этносу русских индейцев и русских алеутов, на в ту пору принадлежавшей Российской Империи Аляске? Неужто здоровым курносым парням, подавшимся обживать далекую землю, охота была бобылями век коротать, лишь по причине недостатка в тех краях голубоглазых соотечественниц? Вот и на Кенайском полуострове, вблизи индейского поселения Нинилчик, объявился в 1847 году православный миссионер Григорий Квасников с молодой женой – Маврой Квасниковой. Судя по всему, являлась Мавра наипервейшей в истории Аляски русской креолкой, поскольку достоверно известно, что отцом ее был помор – корабельщик Ефим Расторгуев, а мамой – обращенная в православие алеутка Аграфена Петровна.
В соответствии с древней матриархальной традицией коренных жителей Аляски, “полукровка” Мавра Квасникова и по сей день считается матерью русских креолов, а ее родительница алеутка Аграфена Петровна Расторгуева – праматерью. Вот поэтому клан “русских” индейцев племени Денайна так себя и называет – Аграфенины дети. В этом месте повествования (дабы прочих курносых пращуров не обидеть) следует отметить, что понятие “Дети Аграфены” – более культовое, нежели научное, и с генетической точки зрения не очень точное. Дело в том, что уже в 1850 году на подмогу к обжившейся в Нинилчике чете Квасниковых, прибыл из Якутии холостяк Петр Осипов, вскоре женившийся на представительнице местного племени, а в 1851 году, то же самое с удовольствием проделал русский новосел кузнец Астрогин. Примерно тогда же появилась в поселке многодетная русская семья Осколковых, надо полагать, в дальнейшем не обделившая местное население славянскими генами. И тем не менее, именно к легендарному роду Квасниковых предпочитает относить себя большинство нинилчинских креолов, за два столетия расселившихся по всей Аляске. На сегодняшний день в США насчитывается целых три тысячи потомков русского православного миссионера и его благоверной.
Примечательно, что и после продажи Аляски в 1865 году русская жизнь в Нинилчике шла своим чередом, на геополитические нюансы внимания не обращая. Новорожденных индейских бутузов, время от времени появляющихся на свет с курносыми носами и глазами диковинного голубого цвета (впрочем, как и их вполне “стандартных” смуглокожих братиков с сестренками), крестили по православному обряду и нарекали Григориями да Марфами. В 1869 году в деревне появилась русская школа, в которой креольские дети обучались русской грамоте и Закону Божьему. Что же касается разговорного русского языка, то его преподавать никакой надобности не было. По данным последней переписи населения девятнадцатого века (1880 г.) в Нинилчике на “великом и могучем” разговаривали 54 семьи – подавляющее большинство населения.
По американским понятиям, с незапамятных времен (с 1901 года) стоит в поселке, и до сих пор активно действует Русская православная церковь Преображения Господня. Нынче в церкви служит протоиерей отец Макарий Таргонский. Доподлинно не известно, владеют ли отец Макарий и супруга его матушка Иввет “таргонским” языком Пушкина, но так или иначе – службы в храме ведутся на языке Шекспира.
Процесс выкорчевывания русских корней (точнее, не только русских, но корней вообще), начался в 1911 году с приезда в поселок американской “казенной” учительницы Алисии Андерсон. Мисс Андерсон, добровольно отправившаяся в русско-индейскую глушь, наверняка была подвижницей и все такое, однако в учрежденной ею школе (по моде того времени) строго-настрого запрещалось разговаривать на туземных языках. В соответствии с идиотской теорией эмансипации аляскинских племен, пришлая просветительница зачислила русский язык клана Аграфениных детей в категорию первобытных индейских диалектов, тем самым обрекая его на медленное вымирание. Однако вплоть до середины пятидесятых годов прошлого столетия, русский все еще оставался основным языком бытового общения нинилчинских креолов. Да и в наши с вами дни, не перевелись в деревне старые индейцы, помнящие язык курносых предков. А для того, чтобы не забывали своих корней внуки и правнуки, полагающие будто английское слово “ograda” – не более чем распространенный синоним к понятию “fence”, старики поставили у въезда в деревню надежно сколоченный деревянный щит. На щите вырезано по-русски “Привет”, а дальше по-английски, но на индейский манер, когда о чем-то неодушевленном говорят как о живом.
– …Меня зовут деревня Нинилчик. Я появилась на свет в середине девятнадцатого века. Имена первых моих поселенцев – Квасниковы, Осколковы, Комковы и Астрогины. Люди эти были путешественниками, охотниками и следопытами, мечтавшими о своей земле, и по сей день живут здесь их многочисленные потомки. Мой русский православный храм – самая старая церковь в округе. Река моя славится рыбой, берега ее населены живностью. Я прошу вас уважать моих людей и их историческое наследие, беречь принадлежащую им землю, реку и ее берега. Spasebo (Thank you)”.