“Запродана жидам вiра,
В церкву не пускають…”
“Чи то потопити? Чи то подушити?
Чи жидoвi на кров продати”
Тарас Григорьевич Шевченко
Начиная со второй четверти 16-го столетия довольно странные отношения стали складываться между украинскими евреями и польскими властями. Короли Речи Посполитой из года в год изобретали всё новые антисемитские законы, те же, против кого были направлены все эти уложения, верой и правдой служили своим гонителям. Впрочем нелогичной (а на чей-то взгляд и унизительной) выглядит данная ситуация лишь в отрыве от исторического контекста. Дело в том, что издевательства польской Фемиды над вверенными ей “христопродавцами” – лишь детские шалости в сравнении с антисемитскими ужасами, творящимися в тогдашней Европе. Стоит ли роптать на жёлтые шапки или на запрет заниматься оптовой торговлей, когда в соседней Московии в 1563-м году царь Иван повелел обратить в православие всех новгородских “жидовинов”, а несогласных креститься – связать и бросить под лёд. В просвещённой Германии регулярно искали виновных в распространении чумы путём отравления колодцев, и регулярно находили. Тамошняя, возглавляемая дворянами чернь в “санитарно-профилактических целях” тысячами истребляла беззащитных евреев Баварии и Франконии. …”Землёй, сочащейся молоком и мёдом”, “Раем на земле” – покажется вам после всего этого городок Бродслав, в котором всего-то и лишили вас, что всех гражданских прав. Впрочем, кроме одного: умереть, защищая город от врагов польской короны. (В 1551-м году бродславские евреи отбивали атаки татар уже и после того, как польский гарнизон покинул город). И не умаляет, на мой взгляд, мужества защитников Бродслава тот факт, что дрались они не по зову сердца (или не только по нему), но по приказу властей. Специальным указом короля, евреям Речи Посполитой вменялось в обязанности “…стоять на страже и выходить на войну с врагом короны на конях”. Еврейское ополчение, по образцу казачьего, вооружённое за свой счёт, существовало в таких украинских городах, как Бар, Богуслав, Переяславль. И раз уж речь зашла о казачестве, то такой вот удивительный факт: в 1606-м году, во время похода поляков на Московию, в составе войска украинских казаков значились одиннадцать евреев. Не обозных брадобреев и сапожников, а конных ратников.
Вот как описывает геройскую смерть одного из таких сорви-голов “рыцаря Берахи сына Аарона из города Тышовец” раввин Иоэль Сиркес: “…Сражаясь вместе с казаками, Бераха был исколот и изрублен вражескими секирами-бердышами. Казаки потом ещё долго сожалели о его гибели”. Те одиннадцать ветеранов “московского” похода и упомянутый раввином Бераха не могли быть казаками в полной мере, скорее всего числились при войске кем-то наподобие “вольноопределяющихся”. Непременным условием принятия в Сечь и зачисления в казачий “кош”, являлось православное вероисповедание. В польских архивах той поры читаем о неком еврее из города Берестья, “крестившемся в православие и ушедшем на Запорожскую Сечь”. Далее документ свидетельствует о том, что местная еврейская община в отместку отобрала всё имущество новоиспечёного казака и не позволила ему забрать с собою собственных детей. Лишь после вмешательства в конфликт канцелярии короля Сигизмунда III (наглядный пример юридической автономии иудейских общин Речи Посполитой) казаку-выкресту позволено было вывезти в Сечь детей и скарб.
Я тут только что использовал слово “выкрест”, слово, для принявшего христианство иудея весьма обидное и порою тянущееся шлейфом за потомками неофита сквозь века. Например, такая довольно распространённая украинская фамилия как Перехрыст (Перекрест) – происходит именно от евреев-запорожцев, променявших отцовскую веру на казачью долю. И таких запорожских родов, ведущих начало от “перекрестов”, немало. Забавные фамилии многих известных хорунжиев и атаманов, красноречиво свидетельствуют о их семитских корнях: Израитель, Мойсей, Жидченко, Жидовкин. Но конечно же, среди грамотных и поднаторевших в иноземных мовах писарей “перехрыстов” поболее было, чем в конных сотнях. В 30-е годы украинский историк С.Я. Боровой, разбирая церковные архивы, обнаружил, а затем перевёл на русский язык удивительные документы Запорожской Сечи. Перевёл на русский с … И вот тут всё крайне запутано. Некий “кошевой” писарь (правительственная, между прочим, номенклатура, третий после атамана человек) вёл служебную переписку с под-писарями (средний командный состав) на обычной для той поры смеси украинского и польского языков, но …буквами еврейского алфавита. Сомнений нет, что высокопоставленный казачий босс и подчинённые ему писари владели кириллицей, да вот только получается, что на вбитом в подкорку тумаками местечкового меламеда “лошн-койдеш” писать им было сподручнее.
Поговаривали, что и отец Богдана Хмельницкого был крещёным евреем из местечка Хмельник. Это не так. Исчадие ада для еврейского народа появилось на свет в семье мелкого украинского дворянина, состоящего на королевской службе. Умри мальчик Богдан во младенчестве, не было б в еврейской истории страшного времени, именуемого “Гзерот тах” – “Кары господни”. Но мальчик не умер. Возглавив антипольское восстание запорожских казаков, Хмельницкий истреблял евреев в таком количестве и с такой небывалой жестокостью, что, приняв учиненные им злодеяния за библейские “хэвлей Мошиах” (муки накануне явления Мошиаха), иудейский мир уверовал в лже-мессию. (Шаботай Цви из Смирны, не оставил после себя последователей, однако в тогдашней своей популярности практически сравнялся с Иешуа из Назарета).
…Учёные расходятся в оценках общего числа жертв хмельнитчины. Но в одном сходятся современные исследователи: лишь в течение весны и лета 1648-го года (без газовых камер и пулемётов, холодным оружием в умелых руках борцов за свободу) истреблена была по крайней мере пятая часть (по другим оценкам – треть) еврейского населения Ураины. И как истреблена…. Я долго думал, приводить ли в этой статье свидетельства современников Гзерот тах. Я всё спорил с самим собой – цитировать ли в суе газетной статьи описания садистских казней, творимых казаками над еврейскими детьми, беременными женщинами, над мужчинами, не догадавшимися собственноручно избавить от мук обречённые семьи, а затем и самих себя. Решил – не буду. Но вы наберитесь мужества и почитайте про то, что вытворяли нелюди во главе с “Хмелем-Злодеем” в июле 1648-го в Немирове и в Тульчине. …В Баре, в Остроге. (Хроники очевидца “Пучина бездонная” Натан бен Моисей Ганновер).
Нет, истребление евреев в ходе антипольской революции не было досадным “побочным эффектом”, как это утверждают сегодня украинские историки. Тот, удобно забытый первый европейский Холокост являлся одной из основных целей идеологов Запорожской Сечи. Именно в евреях – в арендаторах, в откупщиках податей, в управляющих шляхетских поместий, видели украинцы виновников всех своих бед. …Удобных, беззащитных виновников, легко подходящих для “славных” побед в борьбе за Независимость и торжество Православия. Хмельнитчина стала жутким апогеем, но ещё задолго до неё во время многочисленных казачьих бунтов, украинских евреев вырезали тысячами. (Оказываясь по военным делам в Молдавии или в Белоруссии, казаки тут же принимались и за тамошних “пархатых”). Так, в 1591-м году, в ходе восстания реестровых (зачисленных в польскую армию) казаков гетмана Косинского и последовавшего за ним в 1595-м бунта под началом атамана Наливайко, была полностью истреблена еврейская община Брацслава. В 1621-м году в Сухой Дубраве митрополит киевский Иов благословил прибывших к нему запорожских старшин “стоять на смерть за православную веру”. …Стоять за веру против регулярных войск Речи Посполитой того и гляди – действительно пришлось бы “насмерть”, и христолюбивое воинство безо всякого риска вырезало практически всех евреев близлежащей Белой Церкви.
Если вы еврей и встретятся вам в патриотической литературе или в названиях улиц украинских городов такие имена казачьх атаманов 17-века, как Тарас Федорович, Павло Бут, Яков Острянин, прокляните их. Эти нелюди пролили реки еврейской крови. Но если вы украинец, то для вас они герои, безо всяких кавычек, самоотверженно боровшиеся за свободу Отчизны. …Не верьте политкорректным краснобаям – наши народы не братья. Евреи верой и правдой служили Речи Посполитой, евреи как огня боялись независимости Украины, евреи всячески противились объединению с московскими “братьями”. Украинцам не за что было любить евреев – безусловных пособников колонизаторов. …Так бывает, дети одной земли, но даже не родственники. Но во всём этом противоречии национальных интересов есть всё-таки одно “но”: на совести моего народа нет невинных жертв, руки моих предков не обагрены украинской кровью.
Уже потом, после хмельнитчины, быть может призванные хоть как-то оправдать зверства “героев”, обильно разведутся в украинском фольклоре так называемые “думы”. Баллады эти, переполненные образами жида-шинкаря, силой вгоняющего казака в запой, жида-арендатора, отбирающего последний грошик у крестьян за вход в православную церковку, станут основой украинской литературы 19-го века. Все эти шинкари и злобные гонители православной веры – такая же ложь, как рога под ермолкой или кровь христианских младенцев в пасхальной маце. Иван Франко считал это народное творчество постыдным клеветничеством. Авторитетный украинский историк Грушевский во многих своих работах подчёркивал полную абсурдность подобных обвинений. ..Но зато как красиво, как народно. Гоголь, Шевченко, Костоматов выдадут впоследствии весь этот бред за историческую правду, за “горькую долю украинского народа”. Не их ли таланту благодаря отольются моим соплеменникам кровавыми слезами все эти крючконосые монстры? Велика ли доля вины “Кобзаря” в погромном убийстве не каких-то там евреев вообще, а отца, матери, трёх братьев и четырёх сестёр моей родной бабушки? И что в сравнении с этим ужасом, пережитым спрятавшейся в чулане десятилетней девочкой, красные уши автора этих строк на уроке украинской литературы – “…Скупий жидюга дав би гривню, Щоб позиркать на тi дива”.
Я не люблю Украину Тараса Григорьевича, и не из-за приведённых выше строк, ведь невзирая на неприкрытый антисемитизм Гоголя, мне нравится ощущать Родиной его Украину. Юмор, краски, язык, стремление к трудно поддающемуся описанию, тому, что итальянцы называют “Dolce Vita”. Пёстрый мещанский шик украинского быта, не по-русски куртуазная кухня, счастливый баланс “кугутской” прижимистости и “щирого” гостеприимства.
Интеллигентные петербуржцы и надменные москвичи легко “вычисляют” мой “хохлятский говор”. Но я никогда не стеснялся своего малоросского “тю” – “потому шо – а шо такое?!!” Году на пятом жизни в Америке отправился я (исключительно из жалости к полувымершему украинскому приходу) “припадать к истокам” на так называемый “Ukrainian Fеstival”. Поел польские “perogy” из секции мороженных продуктов близлежащего супермаркета и “german pickled cabbage”, позиционируемые устроителями как “ukrainian food”. Умилил стайку старушенций, девочками вывезенных в Штаты из послевоенной Европы, не ахти каким знанием украинского языка, выслушал их добрые упрёки – “чому молодь до церкви не ходить”. Жалко стало старушек, уж так они старались свой приходец возродить, вот и сказал я им в утешение – дескать, ходил бы в храм, да только – jewish я, ну то есть – еврей. Окаменели лицами старушенции, а самая (ещё минуту назад) радушная из них процедила сквозь белоснежные протезы – “You, stay away from us!”
“Peroge” c картошкой стал у меня поперёк горла, и впервые за пять лет я себя почувствовал “как дома”.
(продолжение следует)
