…Бабкину с дедом избу (не ахти какие деньги, но всё ж таки, пусть и дальнее, но Подмосковье), к рукам прибрал Отец Сергий. А руки у Серого ещё с “органской” службы – “чистые”, что, в принципе, не удивительно при его “холодной” голове. Серый, волк, избу стариковскую в обмен на патронажный уход переписал на сельский приход, в надежде на скорый уход. Дурацкий, конечно, каламбур, и тема немудрёного кидалова знакома любой российской бабульке по передаче “Человек и закон”, но ведь покупаются…
Вот и его купились, правда, не сразу, а лишь на десятый год после того, как укатился Колобок на “историческую родину” со скоропостижной своей супругой Халлой Беленькой. Сперва дед с бабкой тешились спасительной надеждой: мол, покатаются непутёвые молодожёны по миру, пообобьют себе сдобные бока, да и прикатятся восвояси. Но не вернулись, ни он, ни она, хоть и разбежались на второй год после женитьбы.
Алла (Алка-сельпо), такой же была Халлой, как бывший ГБешный куратор районного хлебо-булочного – Отцом Сергием. Она, шалава (а может и брехали завистливые товарки), прихватила свежеиспечённого муженька, рассчитывая хотя бы частично покрыть расходы на взятки и переезд. Частично, блин. Это уже потом, скентовавшись с бакинскими чуреками, ишачившими вместе с ним в хайфовском порту, прозрел Колобок, что по мутным тем временам и за штуку зелёными синагогальные мацаболы записали б в чистокровные бейгелы да хоть дюжину потсдамских кренделей. Ясен пень – развела Алка, ну и хрен с ней. Пёс с пятью (и это – как минимум) штуками, и Бог с крайне сдержанно сочащейся мёдом Землёй Обетованной.
…Теперь вот – Неброская Небраска. Не Родео Драйв, конечно, но жить можно. Вернее, жить нужно, и, по крайней мере, ещё двадцать пять лет. Ну и потом (тут уж сколько холестерин позволит), чтоб без “мортгича”, так сказать – в своё удовольствие. Бултыхается Колобок в бескрайнем долговом море наподобие пустоголового буйка, но ведь по-другому тут никак.
Зато домик себе построили класс ный, не по типовому проекту. Пряничный такой. Риэлтеры говорят, ежели чего, то продать будет крайне непросто – “вери”, дескать, “этник стайл”. Это потому, что как в детстве у бабки с дедом – …ну там сусеки всякие, горницы с палатями, ставенки и его особая гордость -подоконничек резной, точь-в-точь как тот, с которого укатился. Вернее, это он так думал, что “точь-в-точь”, а впервые за долгие годы наведавшись в родные пенаты, аж расплакался от несоответствия пасторальных воспоминаний с кондовой действительностью.
…Пахло не как в детстве, не выпечкой с ванилью, а (уж простите за грубый реализм) – совсем наоборот. Первые пару дней крепился Колобок, не признаваясь дующимся на него старикам в своём обонятельном “дисапойнтменте”. Дед с бабкой наезжали, хоть и не по делу, но от справедливой обиды, происходящей из безграничной любви, и в сложном контексте всего этого “гилта” неудобно было от реалий тамошнего жития (в полном смысле слова) нос воротить.
Терпел Колобок душную комнату, пересоленные майонезные деликатесы, непонятно с каких дел агрессивное хвастовство гостей-соседей наладившейся российской действительностью. А на четвёртый день, после бабушкиной бражки и дедушкиных “тупых америкосов, устроивших нам кризис”, после непонятно зачем приплетённого им Путина, который “покажет вам, где раки зимуют”, не выдержал. …Кричал, что в избе воняет, что во дворе грязь и что “совсем вы тут опустились”.
Ночью не спал. Сердце болело, от стыда болело. И теперь, похоже, стыдно будет ровно столько, сколько позволит холестерин. Они ж, блин, всё, что он посылал, всё, до последнего цента, в том самом сусеке, из которого “неприятно пахло”, для него же и сохранили. И тем ещё бессонница усугублялась, что посылал он, если честно, не так чтобы много. В охотку посылал, от себя не отрывая. А вот, глядишь ты, вполне круглая суммка набежала. Настолько круглая, что, неискренне поотказывавшись, взял да и взял.
Перед отъездом (тянул, сколько мог) сходил на аудиенцию к врагу детства Серому. То, что волосатую “чистую” руку целовал не ему, “но сану его”, утешение было так себе. А что поделаешь, для стариков Серый – не то чтобы полезен, но крайне небезопасен. Даже в гости пришлось пригласить Святого Отца. Долго уговаривать не понадобилось, тот – даром что с бородой до пупа и манеру себе патриархально “окать” приобрел, но тут же настучал е-mail в айфоне, великодушно пообещав “непременно к марту быть и побыть с месяцок”. А ещё резонно отметил пастырь, что Небраска – “место хоть и занятное и “одноэтажная”, так сказать, “Америка”, но очень рассчитывает он на гостеприимство “в плане гостиничного проживания в Майами и переводческих услуг”. Дескать, не себе (потому как без пяти минут депутат), а для прихода надобно там квартирку присмотреть. Зачем сельскому приходу филиал во Флориде, узнать хотелось, но не удалось. Пугая розовых фламинго, пасущихся на поповском подворье, просигналил под окнами здоровенный Хаммер с “на час-тридцать записанными жертвователями”, и Батюшка, суетливо охая, удалился.
К бывшей тёще не заходил. Случайно на углу столкнулись. Оказалось, что Алла теперь уже не Халла, а Алли, и замужем за канадцем, “…только она в Торонто, а Додик в Москве, потому что там у него реальный бизнес, но гражданство коста-риканское, потому что…”
Тёща выряжена была в девчачью кофту “Американ Игл” (видать, караулила бывшего зятя во всём посылочном), и в великоватые туфли “для танго” на опасно высоком каблуке. Распродажа, конечно. …И, судя по туфлям, даже не аутлетовская, а церковная. Однако ж, принимая во внимание патологическую Алкину жадность, можно было предположить, что бизнес у Додика таки да, “реальный”.
Прощались хорошо, без рвущей душу тоски. Он заранее придумал, что наврёт про какие-нибудь дела (чем он хуже Додика), по которым ещё до майских обязательно приедет. Старики в дела поверили, ну, во-первых, очень хотели поверить, а во-вторых – вот ведь и по телевизору говорят: “крайне благоприятный климат для иностранных инвесторов”. Одно плохо: похоже, заметила его бабуля, когда он в палисадничке, под тем самым подоконничком резным, с которого укатился, землицу в пустую сигаретную пачку наковыривал.
Но бабуля не дура и после “майских” сумеет обнадёжить деда “октябрьскими”.
