Последние 15 лет мы прожили в таун-хаусе. Сев на пенсию, мы обнаружили, что трех этажей общей площадью 150 квадратных метров,
трех спален, гостиной, столовой и садика нам на двоих многовато. И дороговато. И вот мы решили переехать в скромную квартиру, как это делают многие канадцы в нашем возрасте. Легко сказать – переехать! А что делать с нажитым добром? Мы стали его перебирать, и тут я обнаружил, что болен. Моя болезнь называется английским словом “hoarding” и весьма распространена, особенно в сытой Северной Америке. Но не только. Ее симптомы описал еще великий Гоголь в своих бессмертных “Мертвых душах”:
“По стенам навешано было весьма тесно и бестолково несколько картин: длинный пожелтевший гравюр какого-то сражения, с огромными барабанами, кричащими солдатами в треугольных шляпах и тонущими конями, без стекла, вставленный в раму красного дерева с тоненькими бронзовыми полосками и бронзовыми же кружками по углам. В ряд с ними занимала полстены огромная почерневшая картина, писанная масляными красками, изображавшая цветы, фрукты, разрезанный арбуз, кабанью морду и висевшую головою вниз утку. С середины потолка висела люстра в холстинном мешке, от пыли сделавшаяся похожею на шелковый кокон, в котором сидит червяк. В углу комнаты была навалена на полу куча того, что погрубее и что недостойно лежать на столах. Что именно находилось в куче, решить было трудно, ибо пыли на ней было в таком изобилии, что руки всякого касавшегося становились похожими на перчатки; заметнее прочего высовывался оттуда отломленный кусок деревянной лопаты и старая подошва сапога. Никак бы нельзя было сказать, чтобы в комнате сей обитало живое существо, если бы не возвещал его пребыванье старый, поношенный колпак, лежавший на столе… На что бы, казалось, нужна была Плюшкину такая гибель подобных изделий? Во всю жизнь не пришлось бы их употребить даже на два таких имения, какие были у него, – но ему и этого казалось мало. Не довольствуясь сим, он ходил еще каждый день по улицам своей деревни, заглядывал под мостики, под перекладины, и все, что ни попадалось ему – старая подошва, бабья тряпка, железный гвоздь, глиняный черепок – все тащил к себе и складывал в ту кучу, которую Чичиков заметил в углу комнаты”.
Мне, конечно, до Плюшкина далеко. Жилые комнаты у нас выглядят вполне прилично, полностью отвечая иммигрантским представлениям об уюте и благополучии. А вот подвал…
Я таскал и таскал на помойку тяжелые черные пластиковые мешки для мусора, и не было им конца. Когда общее их число достигло нескольких десятков, стали видны стены и можно было приступить к выносу по тому же адресу опустевших полок.
Перечислить все выброшенное нет никакой возможности. Назову, как говорится, навскидку то, что запомнилось:
– Мешок с письмами и почтовыми открытками докомпьютерной эпохи.
– Ящик со слайдами и негативами эпохи доцифровой фотографии.
– Три чемодана старых газет с моими статьями.
– Бесчисленное множество видеокассет.
– Коробка с отработавшими свое сотовыми телефонами.
– Груда блоков питания неизвестно от чего.
– Две дюжины томов энциклопедии “Americana”.
– Старые журналы.
– Книги, которые никто никогда не будет читать.
– Одежда, которую давно никто не носит.
– Изношенная обувь.
– Железки, деревяшки, штуковины из пластмассы.
– Обрезки ткани и швейные принадлежности (моя первая работа в Канаде 20 лет назад – портной).
– Бесполезные вещи, не имеющие определения.
– Старая мебель.
– Квитанции, квитанции, квитанции…
Первоначально термин “hoarding” имел отношение к зоологии. Им обозначалась деятельность грызунов по сбору продовольственных запасов на зиму. Позднее его взяли на вооружение социологи для описания поведения людей в условиях продовольственного или иного дефицита. Кто из представителей нашего поколения в советское время не скупал десятками рулонов туалетную бумагу, индийский чай со слоном на пачке, иностранный стиральный порошок и даже пельмени! К счастью это время прошло, но изобилие товаров – это тоже суровое испытание для чрезмерно рачительных личностей.
На здешнем телевидении есть особая программа, посвященная жертвам психической болезни под названием “hoarding”. Социальные работники и психологи с непонятной для выходцев из СССР деликатностью помогают американским плюшкиным очистить их жилище от хлама. Они вещь за вещью, коробка за коробкой, тряпка за тряпкой разбирают заваленные под потолок жилые комнаты, выясняя ценность и повседневную необходимость каждого предмета. Особенно противен “hoarding” в его продуктовой разновидности. Люди складывают в холодильник недоеденную пищу и хранят ее там месяцами! Никакие уговоры родственников, никакие разумные доводы не могут заставить их выбросить эту гниль! Психи да и только!
“Hoarding” представляет серьезную опасность и для здоровья страдающих этим недугом, и в пожарном отношении. Статистика погибших от пожара в захламленных жилищах насчитывает многие десятки жертв. Часто “hoarding” – это результат так называемого комплекса нищеты, когда доходы человека возрастают скачкообразно. Именно это происходит порой в результате переезда из страны с низким уровнем жизни в зону обитания “золотого миллиарда”.
То обстоятельство, что лично я безжалостно выбросил накопившийся за полтора десятилетия хлам, однозначно свидетельствует о моем полном и окончательном выздоровлении от болезни под названием “hoarding”. Если кто-то узнал описанные симптомы с себе, смело следуйте моему примеру. Будет легче дышать.
