О новом фильме “Высоцкий. Спасибо, что живой”
1-го декабря минувшего года на экраны России вышел фильм режиссёра Петра Буслова о Владимире Высоцком. Сценарий написал сын Высоцкого Никита. Премьере предшествовала интригующая реклама, главным козырем которой была информация о том, что роль Владимира Высоцкого играет сам Владимир Высоцкий.
Если демонстрация фильма собрала меньше денег, чем было потрачено на его производство, принято говорить, что фильм “провалился в прокате”. Так было, в частности, с лентой Никиты Михалкова “Утомленные солнцем 2: Цитадель”. Правда, публика бойкотировала “Цитадель” не из-за художественных огрехов и несуразностей, а в знак несогласия с общественно-политической активностью режиссера. С фильмом о Высоцком получилось иначе. Он стартовал в рекордном для российских фильмов количестве залов – 1400! К 8-му января текущего года общие сборы картины составили 27 с половиной миллиона долларов, дважды окупив 12 миллионов производственных и 6 миллионов рекламных расходов. Вместе с тем в большинстве отзывов зрителей преобладало разочарование.
“Мы все ожидали эпическую трагедию большого таланта, а увидели какую-то базарную суету, – сказал мне по телефону старинный московский приятель Лев. – Никита Высоцкий, может быть, хороший директор музея, но сценарист – никакой”.
“Эта картина оскорбляет Высоцкого, его искусство, его память, а также нашу общую жизнь, – сказала Марина Влади. – Она была создана с помощью его старшего сына. Это уже меня шокировало. И я видела, как сын хвастается тем, что, добиваясь для актера наибольшего сходства с Высоцким, они сделали копию из силикона с посмертной маски Володи, которую я сама сняла. Это не только скандально, а даже страшно. Это аморально и неэтично. И если бы я была верующей, я бы сказала, что это грех. Я в отчаянии и в печали”.
Справедливости ради надо сказать, что были и положительные рецензии. Любимый мною талантливый фантаст Леонид Каганов написал, что создатели специально не стали снимать стандартный фильм-биографию, где была бы тупо изображена счастливая творческая жизнь Владимира Семеновича. Они пошли другим путем и показали, как, столкнувшись с талантом Высоцкого, перерождаются окружающие его люди: делившим деньги за его спиной становится стыдно, бездарный врач – хвастун и циник – плачет от ощущения чуда, безропотная Таня учится “открывать рот” – командовать и действовать, предатели отказываются от предательства, и даже бездушный кэгэбэшник вдруг поступает по-людски.
Самому мне удалось посмотреть фильм только сейчас, когда после выхода 6-го января DVD его цифровая копия стала доступна в Интернете.
Конечно, авторы проделали большую работу. Съёмки продолжались 5 лет, то приостанавливаясь из-за нехватки денег, то полностью замораживаясь, то снова возобновляясь. В итоге они составили более ста 12-часовых смен. Съемочная группа насчитывала 850 человек, не считая массовок. Идея добиться детальнейшего сходства с героем принадлежала режиссеру Игорю Волошину, однако вначале для качественного ее осуществления из-за разразившегося финансово-экономического кризиса денег не нашлось. Спустя продолжительный период простоя по рекомендации Волошина эстафету подхватил Петр Буслов. Рассказывают, что грим был настолько сложен, что его нанесение и снятие продолжалось по 5 часов! Будем считать этот прием творческим вкладом в мировой кинематограф, хотя, на мой взгляд, результат получился, мягко говоря, пугающий. Маска убила мимическую жизнь лица. Высоцкий в его силиконово-компьютерном воспроизведении выглядит, по выражению того же Леонида Каганова, как зомби.
Не удалась, на мой взгляд, и затея показать облагораживающее воздействие смертельно больного Высоцкого на окружающих. Все они, за исключением симпатичного кэгэбэшника, выглядят галдящей бестолково суетящейся толпой. Если считать целью авторов изображение абсурда советской реальности, то такая цель была достигнута. Только при чем тут Высоцкий? Моя 18-летняя племянница Настя после посещения кинотеатра сказала: “Я думала, это кино про Высоцкого, а это про доброго кэгэбэшника”. Эти слова, пожалуй, и есть самая точная характеристика фильма.
Насколько вообще осуществима идея кино-биографии великого человека? Самая большая и, возможно, непреодолимая сложность состоит в том, что между творческой продукцией и самим творцом лежит бездонная пропасть. В повседневной жизни Высоцкий был алкоголиком, наркоманом, бабником и авантюристом. Он мог беззастенчиво стащить из чужого кармана бутылку коньяка и тут же выпить ее из горлышка. Он мог сесть пьяным за руль и мчаться по городу, в два-три раза превышая разрешенную скорость. Он разбил множество автомобилей. Например, Марина Влади привезла ему однажды из Парижа “Renault-16”, полученный ею в качестве гонорара за съёмки в рекламе. Высоцкий разбил “Рено” в первый же день, врезавшись в затормозивший на остановке автобус.
“Я рос, как вся дворовая шпана, – пел Высоцкий. – Мы пили водку, пели песни ночью…” Почему же связанный по рукам и ногам запретами на публикацию своих песен, он стал вторым по всенародной любви после Юрия Гагарина? Ответ, как мне кажется, кроется в особенностях его таланта. Природа подарила Высоцкому особую железу, вырабатывающую вещество народной правды. Высоцкий пел о таких вещах, которые всем известны. Он не сообщал ничего нового. Он просто выражал невыразимое, выплескивал сокровенное, озвучивал немое душевное томление человека из народа и тем самым приносил ему облегчение.
“Я женщин не бил до семнадцати лет, в семнадцать ударил впервые…” – что это? Эпатаж? Исповедь? Неудобная правда? Талант Высоцкого, уникальность его творческой железы состоит в тонко найденной интонации, которая дает право петь о том, о чем даже не говорят. Кстати, до сих пор в России каждый год от бытового насилия гибнут 25 тысяч женщин…
Высоцкий чем-то подобен первому французскому лирику позднего Средневековья Франсуа Вийону. Тот тоже постоянно входил в противоречие с общепринятым, даже с законом, и был изгнан за свои преступления из Парижа, но, несмотря на это, стал первым лириком, чей сборник был издан во Франции типографским способом. Вот его строки в переводе Ильи Эренбурга:
“Не знаю, что длиннее – час иль год,
Ручей иль море переходят вброд?
Из рая я уйду, в аду побуду.
Отчаянье мне веру придает.
Я всеми принят, изгнан отовсюду”.
Многие великие творцы в обыденной жизни были невыносимы, их психика сплошь и рядом пребывала в пространстве откровенного безумия, но продуктом этого мучительного для окружающих и для самих поэтов существования становились бессмертные гениальные строки. Как все это можно показать на экране, не представляю.
