…Мы были совсем мальчишками. Гуляя с приятелем на Ленинских горах, стали бороться на зеленой лужайке. К нам подошел взрослый мужчина в очках и поинтересовался, не испытываем ли мы во время нашей возни эротического возбуждения. “Что мы – педики что ли?” – ответил приятель. Так мы познакомились с человеком по профессии поэт.
Наш новый знакомый откровенно рассказал нам, что он зарабатывает стихами во много раз больше, например, врача или инженера и что у него бездна свободного времени. Единственная проблема – не спиться. От него, действительно, все время тянуло спиртным, но других известных нам признаков опьянения не наблюдалось.
Потом мы встречали его там же неоднократно и каждый раз подолгу разговаривали. Темы наших бесед были самыми разными, но объединял их дух свободомыслия ранних 60-х. Поэт вел себя с нами, как с равными, и рассказывал множество интересных вещей. Вспоминая впоследствии эти разговоры, я начал догадываться, что это был кто-то из широко публикуемых известных авторов. К сожалению, он не представился, а мы не поинтересовались его именем. Кстати, он сказал тогда, что я стану писателем. “А я?” – поинтересовался приятель. “А ты нет”, – ответил поэт. Отчасти его предсказание можно считать сбывшимся. Я действительно стал газетчиком, изредка пишущим короткие рассказы.
Почему я называю себя газетчиком, а не журналистом, хотя всю жизнь работал в редакциях различных периодических изданий? В слове “журналист” мне всегда слышались нотки осуждения. В обыденной речи так называют тех, кто “вешает лапшу на уши”, то есть подгоняет оценку событий под ту или иную идеологию. Не буду настаивать на предвзятости всех представителей “второй древнейшей профессии”, но такой взгляд не лишен оснований и сегодня.
А еще я называю себя газетчиком потому, что пришел в редакционные коридоры через заднюю дверь. Нет, речь не идет вовсе о протекции высокого начальства. Скорее наоборот. Задняя дверь, о которой я упомянул, вела в типографию, точнее – в верстальный цех, где газетные полосы монтировались из отливок металлических строк. Теперь все наборные процедуры осуществляются на компьютере, и только печать пока отдана на откуп грохочущих ротационных машин. Пока, потому что не за горами время, когда газеты и журналы полностью перейдут на цифру, то есть статьи и фотографии сразу после их редакционного одобрения станут доступны читателям на экранах различных электронных устройств, вроде знаменитого ай-Пэда, любого компьютера и даже мобильного телефона. А во времена моей молодости написанная журналистом фраза превращалась сначала в отлитую из свинцового сплава строчку, которая путешествовала из наборного цеха в верстальный, оттуда – в цех изготовления картонных матриц, с них в стереотипном цехе отливали печатные формы, с которых уже в печатном цехе фраза завершала свое путешествие к бесконечной бумажной ленте, превращавшейся на выходе в стопку газет. И так в моей жизни получилось, что я прошел в рабочей спецовке весь этот технологический, а затем, переодевшись в джинсы и свитер, – весь редакционный цикл. Иными словами, в партизанских условиях я бы смог один делать газету от начала до конца. Единственная должность, которую я никогда не занимал даже временно – это главный редактор.
На овладение всеми перечисленными навыками ушли годы, причем минимальный вклад в моё становление как газетчика внесла учеба на факультете редактирования печатной продукции Московского полиграфического института. (Кстати, в свое время мне пришлось долго объяснять беременной канадской контрразведчице, что я не шпион и что в Полиграфическом институте изучают вовсе не детекторы лжи и их применение…) Правда, после того, как я получил аттестат зрелости с шестью тройками, родители предприняли попытку сразу катапультировать меня в мир большой прессы. Это довольно забавная история.
Родители попросили знакомого радиожурналиста дать их созревшему чаду какое-нибудь задание. Тот вручил мне репортерский магнитофон и направил к ученому, только что вернувшемуся из командировки в Африку. Это был увлеченный своим делом человек, гельминтолог по специальности. Он взахлеб рассказывал мне, какие удивительные глисты водятся на экваторе. Прослушав запись моего “интервью”, радиожурналист задумчиво произнес: “Ну и что со всем этим говном мы будем делать?..”.
Сейчас, оказавшись на пенсии, я начал кое-то понимать в своем ремесле. Да, я умею писать без грамматических ошибок, правильно расставлять запятые и выстраивать связное повествование. Я умею описать увиденное и профессионально владею фотокамерой. Однако до сих пор у меня в голове полностью отсутствуют оригинальные нетривиальные мысли. Там нет ни одной идеи, которая родилась бы самостоятельно, а не была где-то услышана или прочитана. Зато этот мыслительный вакуум позволяет мне довольно точно отличать пустые тексты от содержательных, потому что мне есть с чем сравнивать…
На мой взгляд, журналистские специальности подразделяются на заслуживающие доверия и заслуживающие презрения. К первым относятся чернорабочие СМИ – репортеры всех мастей – пишущие, фотографирующие и снимающие на видеокамеру. Они – поставщики информации о происходящем в мире. Ко вторым я отношу комментаторов, публицистов, рецензентов и обозревателей. Эти люди сидят дома или в комфортабельных офисах и перетасовывают чужую информацию в заранее заданном направлении. Это шакалы и падальщики прессы.
Если автор повествует о том, что, по его мнению, думает Путин или Обама и что они собираются сделать; или о том, что Россия никогда не станет цивилизованной страной; или о том, что западная цивилизация вплотную приблизилась к своему краху; или о том, что ислам грозит миру скатыванием в средневековье; или о том, какие гениальные евреи и какие тупые арабы, то я бросаю такую статью не читая. Это пропаганда. Точно так же можно настричь подборку фактов о вреде зайцев и пользе клещей. С одной стороны, все вроде бы так и есть, а с другой – налицо гнусная подтасовка.
Удивительно, но журналистская кабинетная элита в своем миропонимании смыкается с дремучей необразованной публикой из пивного бара. И те, и другие любят рассуждать о глобальных исторических процессах и провозглашать далеко идущие политические предсказания. При этом для солидности делаются ссылки на некие ученые труды. Разумеется, все это – имитация мысли, потому что практически всегда звучат не оригинальные суждения, а пересказ чужих слов, которые, скорее всего, тоже были у кого-то позаимствованы.
Увы, и политология, и экономика – это не науки, способные генерировать прогнозы, а всего лишь описательные дисциплины. Мир невероятно сложен и пока непредсказуем. Ну, кто бы мог подумать хотя бы четверть века назад, что мы с вами окажемся в Канаде, что СССР развалится, что появятся мобильные телефоны и Интернет… При этом Россия – страна вполне цивилизованная, а США при всей своей мощи населены миллионами бедных, невежественных, религиозных людей, а коммунистический Китай снабжает весь мир ай-Фонами и вообще всем на свете, а палестинцы – одна из самых образованных наций…
“Я знаю, что ничего не знаю”, – сказал мудрый Сократ. Правда, некоторые говорят, что это сказал Демокрит…
