Сидя на столбе

Фанатизм – некоторое помешательство,
порожденное неспособностью вместить полноту истины.
Николай Бердяев

Есть такая английская поговорка: “A little knowledge is a dangerous thing”. В самом деле многие поступки людей, в том числе откровенно демонстрационные и даже экстрeмальные, основаны на неполных или ложных знаниях. Некоторые всерьез садятся на диету, полученную в виде каракулей на мятом клочке бумаги от “знакомой подруги”. Часто источником информации о новых товарах и услугах становится не официальная реклама и не публикации специалистов, а слова сослуживца или соседа. Особенно много тумана в том, что имеет отношение к духовной жизни. Помню, как одна туристка из России, между прочим вице-мэр крупного города, отказавшись входить в монреальский собор Notre-Dame, гордо заявила: “Мы – христиане, а не католики какие-нибудь!”

Недавно, перечитывая письма Марины Цветаевой, я натолкнулся на такую фразу: “…наши русские столпники пятьдесят лет подряд неподвижно стояли на деревянном столпе и в конце концов перерастали небо”. Сразу вспомнилась поразившая меня еще в школьные годы картинка из книги европейского путешественника по России с изображением бородатого оборванца, сидящего на вершине вкопанного в землю столба посреди сельской ярмарки. Картинку сопровождал не менее поразительный текст: “Столпники выбирали себе дерево повыше, чтобы издалека было видно, и декларировали свою нравственность вполне по-диогеновски: бросались дерьмом в случайных зрителей”.

Что за дикое поветрие! Откуда оно? И вообще, как можно рассматривать столь безумное поведение в качестве святости и служения Богу?
Религиозное движение аскетов-столпников зародилось еще в Византии. По одной из исторических версий, столпники использовали для своего духовного подвига столбы-колонны (в том числе, колонны недостроенного храма Зевса в Афинах). Основателем столпничества считается Симеон Столпник. В 423-м году он придумал прославившую его форму подвижничества – уединяться на небольшой каменной площадке на вершине столба (башни) и проводить все свои дни в молитве и проповедях, которые привлекали многочисленных паломников. К его советам прислушивался даже император Феодосий II Младший (408-450 гг.). Когда император скончался, его преемник Маркиан (450-457 гг.) в одежде простолюдина тоже тайно посещал преподобного и советовался с ним.
Один из последователей Симеона, Даниил, посетил своего учителя, еще будучи юным монахом, а впоследствии удалился во Фракийскую пустыню, где построил столп, на котором просидел 33 года! К столпу стекались паломники и больные в поисках духовной поддержки и исцеления. Молитв святого подвижника испрашивали византийские императоры. Из его многочисленных предсказаний наиболее значительным было пророчество о сильном пожаре в Константинополе. Умер Симеон в возрасте 80-ти лет.

Известные историки Г. В. Носовский и А. Т. Фоменко считают, что обычай столпничества не следует понимать буквально, то есть считать, что особо увлеченные аскеты взбирались на вершины столбов, башен и скал и там проводили очень много времени. Это кажется довольно странным. Они предлагают более простое объяснение: “Скорее всего, христианские столпники, как и современные мусульманские муэдзины, были связаны со старинным церковным обычаем громко провозглашать молитвы с вершины христианской колокольни или мусульманской мечети. То есть столп – это высокая колокольня или мечеть. Действительно, башня похожая на столб. На ее вершину вела винтовая лестница. Наверху находилась площадка или специальный балкон, откуда священник провозглашал молитву… Вероятно, современные христианские колокольни у церквей и мусульманские минареты у мечетей имеют одно и то же общее происхождение. Их стали рассматривать как существенно различные элементы архитектурных стилей христианства и мусульманства лишь начиная с эпохи XVII-XVIII веков”.

Иными словами, византийские столпники были всего лишь проповедниками, вещавшими с расположенной на возвышении площадки, что было и удобно, и разумно. Когда же эта мода докатилась до христианской Руси, она трансформировалась до неузнаваемости.
“Византийской религиозной культуре вообще принадлежат все главные типы той святости, образцами которой впоследствии пользовались русские люди, – писал философ К. Н. Леонтьев (1831-1891) в письме выдающемуся мыслителю, поэту, публицисту и литературному критику В. С. Соловьёву. – Все наши святые были только учениками, подражателями, последователями византийских святых… Но жизнь Византии была несравненно самобытнее и богаче разнообразием содержания, чем жизнь старой, полудикой и однообразной Руси”.
Кстати, В.С. Соловьеву принадлежит авторство чрезвычайно интересной работы под заголовком “Магомет, его жизнь и религиозное учение”. Из этого исторического труда становится ясно, что неприязнь мусульманского пророка к евреям своим происхождением тоже обязана “little knowledge”. Впрочем, предоставим слово автору:
“Мухаммед, убежденный в том, что получил непосредственное откровение от Бога, наравне с прежними “посланниками”, не чувствовал никакого побуждения (если бы даже имел возможность) изучать те древние священные книги, на которые так часто ссылался. …Когда “люди писаний” убедились в крайне поверхностном знакомстве Мухаммеда с Библией, он потерял всякое религиозное значение в их глазах, и они прямо стали смеяться над его притязаниями. Мухаммед очень скоро понял безнадежность своего положения с этой стороны и прекратил всякие попытки к сближению. Дело было для него решено. “Бог послал евреям Коран для подтверждения их писаний, но они не поверили”, объявил он (Сура II) и, в знак совершившегося религиозного разрыва, переменил киблу, т. е. тот пункт, к которому должны были обращать свое лицо мусульмане при молитве. До сих пор киблою был Иерусалим, теперь молящимся было предписано обращать свое лицо к Мекке”.

В наш век тотальной информации особенно остро стоит вопрос о том, как отличить достоверные сведения от современных мифов и откровенной лжи, потому что поводом для большинства форм насилия от войн и до терактов служат именно ложь и заблуждения. Очень метко по этому поводу высказался французский лексикограф Пьер Буаст: “Фанатизм находит себе пристанище только в умах пылких, но ограниченных”.

При нынешнем массовом одичании в России не удивлюсь, если там посреди городских площадей появятся пропагандисты-столпники.