Рио, Рио…

Лев Хоган умудрился эмигрировать из Советского Союза аж в 1946-м году! Для этого он сначала притворился поляком, в Польше женился и уже оттуда рванул в Австрию. Сначала работал простым слесарем, потом очень быстро продвинулся до управляющего небольшой фабрикой, прикопил денег и совершил очередной прыжок, на этот раз – через Атлантический океан, в Канаду. Умер владельцем процветающей торговой фирмы с филиалами в трех прилегающих к Торонто небольших городках, не дожив пару недель до конца бурного ХХ века, через 23 года после гибели жены в автомобильной катастрофе. Несмотря на безграничную жадность, завещание составил очень толково. Каждый из магазинов перешел в собственность одному из трех его сыновей с условием сохранения целостности фирмы. Племянник Миша тоже не был забыт и обижен: за ним закреплялась должность менеджера центральной базы и приличный пакет акций. А вот со своими похоронами покойник намудрил. Свое старое, израненное тремя инфарктами сердце, он завещал похоронить в Иерусалиме, испитую печень – на Востряковском кладбище в Москве, причем почему-то на русской его половине, мужскую гордость – в Рио-де-Жанейро, а все оставшееся – кремировать и развеять над Ниагарским водопадом.
На семейном совете скорбные обязанности поделили так: старший сын поедет в Израиль, средний – в Россию, младший арендует двухместный самолет и полетает над Ниагарой, а племяннику Мише достанется Бразилия. Лица у совещавшихся были серьезными, но их репликам и комментариям позавидовал бы, пожалуй, даже Жванецкий. Если бы понимал английский. Племянник Миша понимал его неважно, и поэтому решил, что братья иронизируют именно над ним.

“Нашли дурака! – думал он. – Выброшу старую кочерыжку к черту на помойку, а деньги на дорогу пропью с Лариской в Лас-Вегасе”.

Еще немного истории. Если с сыновьями старого Льва все ясно – урожденные канадцы, родной язык – английский, то у Миши закваска была совсем другая. Он родился и вырос в Москве, а о дяде-канадце узнал только в 1992 году, когда тот впервые решился наведаться на родину. Подарки заокеанского миллионера вызвали у размечтавшейся было московской родни зубовный скрежет: каждый получил по пустой бутылочке из-под виски “Canadian Club” с сургучной затычкой и круглой желтой наклейкой, на которой от руки было написано: “Воздух Торонто”.

Из всех один только Миша не смолчал, а громко заявил: “Мне этого мало! Хочу дышать воздухом Торонто каждый день!”. Дяде Мишина наглость понравилась, он устроил племяннику визу и даже обеспечил секретарской работой в своем офисе.

Работы в конторе было так много, что у Миши совершенно не оставалось времени и сил на личную жизнь. После распущенной Москвы Торонто казался ему холодным и бесчувственным городом. Единственное, что он успевал делать в редкие свободные часы – так это болтать по телефону со своей бывшей подружкой Лариской, обосновавшейся в Нью-Йорке. В Америке Лариска пристрастилась к азартным играм и уже дважды побывала в Лас-Вегасе. “Там есть все, – рассказывала она Мише по телефону, – даже настоящая Эйфелева башня! Ни в какую Европу летать не надо, вся Европа, а заодно Азия и Африка – в Лас-Вегасе”. Вот почему Миша вместо Рио-де-Жанейро решил слетать в Неваду.

Встреча с семейным нотариусом мгновенно разрушила его лукавые планы. Нотариус вручил Мише продолговатый лакированный ларец мореного дуба и объяснил, что внутри находится контейнер из нержавеющей стали, а в нем – запаянный кварцевый сосуд, в котором, собственно, и покоится дядин половой орган, мумифицированный по методике российского биохимика Бориса Збарского, который бальзамировал тело Ленина. Одновременно нотариус передал Мише билет на 918-й рейс Air Canada, вылетающий в ближайшую среду из Торонтского аэропорта Pearson в Майями с посадкой в Рио-де-Жанейро, и папку с подробнейшей инструкцией, в какое похоронное бюро обращаться и какую надпись на камне заказывать.

О надписи следует сказать особо, потому что не сказать о ней просто невозможно. Покойный распорядился выдолбить на граните следующее: “В Рио-де-Жанейро мне было хорошо”. Причем, по-русски! Принимая ларец, Миша вдруг остро почувствовал, что никогда не сможет выбросить на помойку такую шикарную вещь, и что вообще воля покойного священна. “Хорошо, что не успел ничего наобещать Лариске”, – подумал Миша.
Бразилия оказалась неожиданно далеко. Если бы Миша не захватил с собой два исторических детектива модного сейчас писателя Б. Акунина, которые он купил в русском книжном магазине “Эрудит”, тринадцать с половиной часов беспосадочного перелета с вынужденным бездельем показались бы ему вечностью. Дремота вперемежку с интеллигентным чтением скрасили заоблачный арест.

Когда “Боинг-767” приземлился в аэропорту Рио-де-Жанейро и Миша направился к выходу на трап, из открытой наружу двери пахнуло таким жаром, что он невольно отшатнулся. Сразу же захотелось снять шерстяной свитер с высоким горлом, а заодно избавиться от пуховой парки в руках, которые были в самый раз в зимней Канаде, но оказались совершенно неуместными на другом полушарии.

Шофер такси довольно бойко болтал по-английски. От его португальского акцента, похожего по звучанию на то, как говорят по-английски выходцы из России, веяло чуть ли не домашним уютом. Какое-то мгновение Мише даже показалось, что он едет по Ялте, но за окном такси замелькали шикарные виллы, и Миша понял, что он не в Крыму, а в Бразилии. Архитектура крупных зданий напоминала, скорее, Европу, а не Канаду или США. “Так вот он какой, Рио-де-Жанейро – несбывшаяся мечта Остапа Бендера”, – думал Миша.

– У вас номер с видом на океан, – сказала женщина-портье в гостинице и соблазнительно сверкнула глазами.

“Да, это не холодная Канада”, – снова подумал Миша. Правда, разглядеть в окно океан не удалось, потому что по-южному быстро стемнело.

Утром Миша пешком отправился в похоронное бюро, которое, как ему было сказано еще в Торонто, размещалось неподалеку от гостиницы. Женщины на улице бросали на него откровенные заинтересованные взгляды и кокетливо вертели бёдрами. Агент похоронной фирмы в черной шелковой рубашке без тени улыбки принял лакированный ларец.

– Перевод мы уже получили, – сказал он. – Единственное, о чем я должен вас попросить, проверьте, пожалуйста, правильность надписи на камне. И он повел Мишу в мастерскую, где на небольшой гранитной плите белой краской были намечены известные слова. Миша дважды внимательно прочитал надпись, попросил дорисовать закорючку над “Й” и чуть-чуть по-другому изобразить букву “Ж”.

– Видите, мы правильно сделали, что не спешили. В нашем деле поспешность ни к чему, – сказал агент. – Завтра в десять утра все будет готово к церемонии.

– Не надо никакой церемонии! – испугался Миша, почему-то представив себе католического священника в сутане.

– Не волнуйтесь, все будет очень скромно. Мы понимаем… – успокоил агент.

“Значит, в моем распоряжении целый день, – обрадовался Миша. – Поеду на пляж, искупаюсь в Атлантическом океане, а то опять становится жарко”.

В отеле, где остановился Миша, был шикарный бассейн, но его тянуло именно на пляж. Переодевшись в цветастые плавки, которые он купил в лавчонке на берегу, Миша запер одежду в железном шкафчике и вышел к океану.

Белопесочная подкова пляжа опоясывала прекрасную лагуну, к которой спускались холмы Рио-де-Жанейро. Вокруг лежали, ходили и резвились в прибое многочисленные красотки. Если там и были мужчины, то Миша их просто не заметил. Он сел на песок и стал озираться. Одна из девушек привлекла его внимание грацией и красотой движений. Он набрался смелости и подошел.

– Добрый день!

– Добрый день, мистер гринго! – ответила девушка тоже по-английски.

– Я не гринго, я из Канады. Меня зовут Миша.

– Как интересно! – Было видно, что ей действительно интересно. – А я – Челита.

Они разговорились. Челита училась в государственном университете Рио-де-Жанейро на факультете общественных связей, ее курс назывался “Коммуникации и городское пространство”. Сейчас у нее были небольшие каникулы после экзаменов за семестр.

– А ты турист?

– Нет, я по делу. По печальному делу. Бразилия – крупный торговый партнер Канады, а мой недавно умерший дядя был крупным бизнесменом. Он часто сюда ездил, очень любил Рио и оставил здесь часть своей души, поэтому завещал похоронить здесь часть своего тела…

– Какую? – мгновенно отреагировала Челита.

Миша покраснел и перевел разговор на литературу, чтобы произвести интеллигентное впечатление. Правда, пришлось краснеть еще раз: Габриель Гарсия Маркес оказался не бразильским писателем, как он полагал, а колумбийским.

– Я вижу, ты ничего не знаешь о Бразилии. Давай, я покажу тебе Рио.

Они немного поплавали, причем выяснилось, что плавает Челита, как русалка, а потом оделись и поднялись на фуникулере к колоссальной статуе Христа. День прошел просто сказочно и завершился совместным ужином при свечах в крохотном парковом ресторанчике. Потом как-то совершенно естественно они оказались в Мишином номере.

Агент похоронной фирмы ни единым движением профессионально печального лица не выказал удивления по поводу того, что Миша опоздал на церемонию, что под глазами у него синяки и что он заявился на кладбище с девушкой. Вся церемония свелась к тому, что клерк погрузил ларец в неглубокую нишу, а рабочий накрыл его плитой, предварительно выдавив из тюбика на обод какую-то серую субстанцию. Потом Миша точно по инструкции сделал четыре снимка: захоронение крупным планом, оно же в окружении других могил, панорама кладбища и его входные ворота с названием. Потом подписал какие-то бумаги, составленные на португальском языке. Дело было сделано. Карман раскаленным железом оттягивал обратный билет.

– Я не поеду в аэропорт, это будет слишком печально, – сказала Челита.

Она не плакала, даже улыбалась, но так закусила нижнюю губу, что на ней выступила капелька крови. Миша, как вампир, осторожно ее слизнул.

– В Торонто тоже есть прекрасный университет, почему бы тебе не продолжить образование в Канаде? – спросил он.

– Это дорого. А по обмену меня не возьмут, у меня успеваемость неважная. Тренировки много времени отнимают. Если только попасть на какие-нибудь международные соревнования…

Миша уже знал, что Челита серьезно занимается художественной гимнастикой и даже входит в студенческую сборную города. Если честно, то он от нее совершенно ошалел (в русском языке есть более точное слово, но редактор наверняка попросит его выбросить). А нью-йоркская Лариска напрочь вылетела у него из головы.

– Я обязательно вернусь! Обязательно!

– Только не так, как твой дядя, – пошутила Челита.

Чтобы хоть как-то отвлечься от навязчивых мыслей о случившемся с ним в Рио-де-Жанейро, Миша попробовал читать в самолете второй детектив Б. Акунина под названием “Турецкий гамбит”, но не смог одолеть даже первую страницу. Вместо этого он снова и снова просматривал на маленьком экранчике своей цифровой фотокамеры сделанные им снимки Челиты, пока батарейка не села и экран не погас.

“Дядя Лёва был, конечно, жуткий жмот, но не дурак”, – впервые с уважением подумал Миша о покойном.
2000.