По природе я человек независтливый. Мне до лампы, сколько там у вас миллионов – два или двести. Завистливый на моей работе давно бы заболел язвой желудка, потому что я фотографирую дома, выставленные на продажу. Нередко приходится бродить с камерой по анфиладам многомиллионных дворцов, буквально набитых сокровищами. И ни разу – ни разу! – я не ощутил даже малейшего возбуждения в органе зависти. Я даже не знаю, где этот орган расположен. Дело в том, что с подросткового возраста в качестве универсального мерила ценности всего на свете я использую примитивное соотношение количества радостей и огорчений. С этой точки зрения некоторые миллионеры гораздо беднее иного велферщика, ежемесячное ликование которого по поводу получения халявного чека неведомо богачам, вечно озабоченным биржевыми сводками. Что же касается жен этих богачей, то среди них по моим наблюдениям счастливых вообще не бывает. А стерв сколько угодно…
Крутят всем шарики
Хитрые Арики.
Такую дразнилку сочинили про двух героев этого рассказа одноклассники в школе. Дружили тезки с третьего класса, когда Арик-черный, впоследствии Арон Аронович, переехал с Дальнего Востока в Одессу по причине насильственной хрущевской демобилизации его отца. Ребята вместе окончили 116-ю школу, вместе рванули в Москву штурмовать физтех, разом стукнулись лбами о невидимую и непонятную одесситам стену государственного антисемитизма, но обратно не вернулись. Устроились на автозавод сборщиками, жили в рабочем общежитии и, несмотря на непрекращающееся веселье за гулкими стенами, ежедневно грызли гранит науки. Арик-белый, впоследствии Арон Никифорович, первым поступил в энергетический. Золотая медаль и статус рабочего перевесили хитрую систему таинственных крестиков на письменных экзаменационных работах. Арик-белый стал студентом через год, но зато сценарного факультета престижного ВГИКа. С этого момента судьбы друзей начали потихоньку расходиться.
Арик-черный после окончания института уехал на целину, стал главным энергетиком крупного совхоза, женился на красивой казашке по имени Айна, получил назначение в штат союзного министерства, вырос до заведующего отделом, и неожиданно в 1986 году эмигрировал с семьей в Израиль. До святой земли, однако, не доехал, а оказался в Канаде. После трудных первых пяти лет освоения в чужой стране, когда ему приходилось работать и ночным рабочим в пекарне, и охранником в торговом центре, а красавице-жене – уборщицей, Арон Аронович устроился по специальности сначала в частную фирму, а затем – в правительственное агентство. Жизнь стала налаживаться. Они купили скромное бунгало на берегу озера Онтарио, стали ежегодно путешествовать и объездили почти весь мир. Сын пошел по стопам отца, окончил университет, защитился и выиграл конкурс на должность руководителя проекта в центре исследования перспективных источников энергии. Удачная у них получилась иммиграция.
Арик-белый никуда из Москвы не уезжал, ни на ком не женился, а по-солдатски стойко переносил тяготы и лишения богемной жизни профессионального литератора. Иногда его сценарии принимались, и пару месяцев он чувствовал себя крезом, но потом снова вяз в долгах, брался за литературную поденщину, пробовал работать в штате газетной редакции, ссорился с идиотами-начальниками, вновь уходил на вольные хлеба, и порой, кроме отпитой бутылки “жигулевского”, в его холодильнике больше ничего не было. Потом грянула перестройка, империя развалилась, начался разгул “прихватизации”. И вот тут-то Арон Никифорович неожиданно для самого себя вознесся на головокружительную высоту. Как всегда, помог случай. Собутыльник-одессит возглавил совместное российско-израильское инвестиционное агентство и пригласил его на должность заместителя. Через три года, когда Арик-белый уже не вздрагивал, беря в руки толстую пачку долларов, “мерседес” босса взорвался вместе с его владельцем. Арон Никифорович почти автоматически стал председателем совета инвесторов. Счет его личных капиталов пошел на миллионы…
В бунгало на берегу Онтарио зазвонил телефон:
– Арик? Это я – Арик. У меня две новости: плохая и хорошая.
– Начинай с плохой.
– Умер Израиль Самойлович Тарнапольский, наш “учитель физики и жизни”.
– Ой, как жалко! Классный был мужик…
– Помнишь гимн нашей 116-й?
Где бы нам с тобой ни быть,
Где бы нам с тобой ни жить,
Школу 116 мы забыть не сможем,
И не захотим ее забыть!!!
– Конечно, помню. Расстроил ты меня. А какая хорошая?
– Я перебираюсь на постоянку в Канаду. Получил “лэнд” как инвестор. Кстати, с женой. Увидишь – обалдеешь. Она меня на 27 лет моложе. Снял на актерском во ВГИКе.
– А чего это ты вдруг?
– Не хочу такую красотку оставлять вдовой. Из тех, с кем мы начинали, уже никого в живых не осталось…
Они приехали, купили виллу в Оквилле за два с половиной миллиона, обставили ее итальянской мебелью и пригласили Арона Ароновича с супругой обмыть новоселье. Юная жена Арона Никифоровича приветливо помахала им рукой из бассейна. Айна сразу заметила, что купальщица topless и шепнула об этом мужу. А та, нисколько не смущаясь, выбралась из воды и подошла к гостям вплотную, чтобы представиться.
– Таня, – сказала она грудным слегка хрипловатым голосом.
Арон Аронович покраснел.
Расположились под тентом на бэк-ярде, просторном, как колхозное поле. Таня ушла в дом, чтобы “что-нибудь накинуть” и включила там музыку. Аппаратура, вероятно, соответствовала всему остальному, потому что даже на улице хотелось прикрыть уши. Таня вернулась к гостям с накинутой на плечи совершенно прозрачной шелковой шалью.
– Может, немного убавить громкость? – предложила Айна. – Соседей потревожим.
– Плевать на соседей! – сказала Таня. – Мы в свободной стране.
Разговор не клеился. Арон Никифорович ругал Россию, в которой “все козлы”, ругал русскую иммиграцию в Торонто за ее “местечковость”, ругал снобов-соседей.
– Знаешь, – сказала Айна мужу, когда они ехали домой, – у меня такое ощущение, что я не скоро по ним соскучусь.
– И я, – согласился Арон Аронович.
Прошло три года. И снова в скромном бунгало на берегу зазвонил телефон:
– Арон, мы возвращаемся. Нечего нам делать в вашей деревне.
– Но ты же что-то куда-то инвестировал. Мог бы поучаствовать, придумать что-нибудь свое.
– Все переводчики – козлы, на них совершенно нельзя положиться.
– А ты что, до сих пор по-английски не того?..
– Собачий язык.
– Уезжай, Арон. Без тебя тут воздух будет свежее.
– Это ты мне говоришь?
– Тебе.
Так поссорились Арон Аронович и Арон Никифорович.
2003.
