Григорий Наумович умер – и сразу же после этого был страшно раздосадован.
Во-первых, оказалось, что загробный мир таки существует. Для человека, который всю жизнь испытывал раздражение ко всему религиозному, это было не самое приятное открытие. К неожиданно свалившемуся на него бессмертию атеист Григорий Наумович был явно не готов.
Во-вторых, насекомые. Реальный загробный мир был совершенно не похож ни на одно из его умозрительных описаний. Он вмещал в себя ВСЕ души когда-либо живших на Земле существ. Самым многочисленным классом были именно насекомые, которых скопилось на том свете такое количество, что их примитивные крохотные душонки слились в один густой непрерывно жужжащий туман. И в этом тумане буквально кишела разнообразная живность. Преобладали древние виды, главным образом ящеры, и все они – от мелких до колоссальных – были или противными, или страшными.
В-третьих, люди…
Григория Наумовича встретили родители и две его первые жены. Ситуация до невозможности конфузная, потому что души были совершенно голыми. Правда, родители не выглядели старыми, а мама, по сравнению с отцом, казалась просто девочкой. Да и сам Григорий Наумович преобразился: стал не усохшим от болезней старикашкой, а стройным красавцем лет двадцати пяти. Жены ругались, сводя какие-то старые счеты, родители радовались встрече, расспрашивали о земных новостях, но как-то вяло, скорее из вежливости. И все были бесплотными и полупрозрачными.
Сообразив, что торчать в этом неизвестно кем и для кого созданном зоомузее придется ВЕЧНО, Григорий Наумович решил осваиваться и привыкать.
– Пап! – обратился он к отцу. – Чем вы тут вообще занимаетесь? Я хочу сказать: что тут можно делать?
– Делать? – рассмеялся отец, не обращая внимания на проглотившее его чудовище. – Делать тут, сынок, ничего не нужно. – И, выплывая наружу сквозь шкуру полупрозрачного хищника, добавил: – Отдыхай!
“Как же! Отдохнешь в этом зверинце! – подумал Григорий Наумович. – Хотя старожилы затравленными не выглядят. Ладно, привыкну. Не я первый, не я последний”.
Увильнув от никчемных здесь жен, Григорий Наумович стал слоняться по новому месту и присматриваться. Люди, которые ему изредка встречались, обычно проводили время в беседах на непонятных наречиях. Некоторые приручали какого-нибудь зверя и делали его своим компаньоном. Никто не обращал на него внимания. Встретить говорящего по-русски было большой удачей.
Григорию Наумовичу повезло вдвойне: он встретил современника – бывшего профессора Воронежского политехнического института, умницу и эрудита Вадима. Они подружились.
– Сейчас мы с тобой, Гриша, – информационные тени тех нас, которые были живыми, – просвещал новичка ветеран. – Поэтому мы выглядим так, как сами себя ощущаем. Правда, мне до сих пор не ясна материальная основа наших новых тел. Это что-то минимально достаточное для записи накопленных при жизни впечатлений и знаний, что-то очень тонкое. Какие-то миллиграммы вещества. Непонятно какого. А насчет резервов нашей теперешней оперативной памяти не обольщайся. Она не больше больничной утки. Скоро твой резерв переполнится, и ты начнешь забывать то, что с тобой было здесь в начале. Посмотри на других: они все время талдычат одно и то же, как попугаи. Но во всем этом есть рациональное зерно. Если бы наша оперативная память была безгранична, а времени у нас теперь навалом, она бы бесконечно наполнялась. А процессор-то тот же самый, я имею в виду способность тени нашего бывшего мозга переваривать сведения. В общем, мы бы тогда раздулись, как мыльные пузыри, а это уже что-то неустойчивое, что может лопнуть. Главное – мы бы перестали бы быть самими собой.
– Почему же ты все это помнишь и не забываешь?
– У нас компания, которую мы превратили в дополнительный блок памяти. Группа доверяющих друг другу душ, гоняющих самую важную информацию по кругу. Ты – уже один из нас. С другими я тебя познакомлю…
Прошло какое-то время, может быть, два-три года. Григорий Наумович привык к своему новому существованию, втянулся в общественную загробную жизнь.
– …Вадим! Тебе не кажется, что этот новый покойничек слишком болтлив. Никому не дает рта раскрыть. Ну, и что, что он был журналистом! Ну, и что, что жил в Канаде! О Канаде лучше говорить с канадцами, а не с иммигрантом, который и английского-то толком не успел выучить. Я, например, жил в Израиле, но помалкиваю. Главное – он забивает своей пустопорожней болтовней нашу лимитированную память, вытесняя что-то действительно важное…
– …Вот бы его замочить! – присоединился к их разговору Володя, из бывших новых русских.
– Как же его замочишь, если он уже дохляк? – удивился Григорий Наумович.
– Ребята! Есть мысль, – сказал Вадим. – Тут неподалеку объявился бывший хакер. Кажется, он сможет нам помочь.
Душа хакера косила на левый глаз и источала явный алкогольный дух.
– С вами рядом повисеть, как в ресторан сходить, – сказал с завистью Григорий Наумович. – Как вам это удается?
– Здесь для компьютерщика – рай! – Икнул в ответ хакер. – Здесь каждый – вроде компьютера. А соорудить вирус алкоголя было проще пареной репы…
– А вы не смогли бы соорудить вирус “лимонки” или “калашникова”? – спросил в лоб Вадим.
– За определенную плату смог бы, – ответил мгновенно протрезвевший хакер.
– Что и сколько?
– Память душ десяти-пятнадцати, а то мне не хватает.
– По рукам!
Когда “лимонка” было готова, стали бросать жребий, кого назначить киллером. Зловещий номер выпал Григорию Наумовичу. Он взял в руки гранату, выдернул чеку, и, плотно прижимая скобу к холодной железке, полетел туда, где в жужжащем тумане шевелились уши незваного болтуна…
…Торонто облетела сенсация: в Etobicoke General Hospital после серии безуспешных попыток реанимации уже по дороге в морг внезапно ожил русский журналист! Его состояние оценивается как стабильное и удовлетворительное…
Читатели могут задать законный вопрос: откуда автор все это узнал? А вот и не скажу!
1995.
