– Мы с моей подругой отказались от вегетарианский диеты, – сказал старший сын. – Теперь иногда едим мясо.
– Ты ешь свинину? – спросил я.
– Почему ты спрашиваешь? Потому, что это “некошерно”?
– Поэтому тоже.
– А почему свинина “некошерна”? В чем смысл этого запрета?
– У древних народов, запреты – табу – не объясняются. Нельзя и – все, – сказал я.
– Но все же, почему? Я же не древний народ – мне только 22 года, мне интересно. Ты сам хоть знаешь?
– Догадываюсь. Одна из причин была недавно опубликована как научная сенсация: оказалось, что для трансплантации органов человеку идеально подходит только свинья. Ни одно существо в мире не похоже настолько на человека по своему анатомическому строению. Почти полное совпадение по типу и расположению органов.
– Значит, запрет из-за того, что это может считаться каннибализмом?
– Не знаю… Но такая близость должна заставить задуматься.
“Странно, – подумал я, – в русской культуре существует традиция сравнения человека с животным. Такие характеристики, как “собака”, “корова” или “свинья”, в приложении к человеку являются негативными. В английской культуре, насколько мне известно, ничего подобного нет”.
Я вспомнил, что несколько лет назад читал в новостях про поросенка… Кажется, дело было в Британии, в сельской местности. Молодая семья с маленьким ребенком жила в доме, рядом с которым был бассейн. Как-то когда глава семьи был на работе, а мамаша была занята на кухне или отвечала на телефонный звонок, малыш упал в бассейн и стал тонуть. У соседей был на откорме поросенок, который в этот момент гулял перед домом. Он каким-то образом сообразил, что ребенок тонет, метнулся на соседний участок, бросился в бассейн, схватил зубами ребенка за рубашку и вытащил. Это увидела выскочившая на шум мамаша.
Благодарная за чудесное спасение семья выкупила у соседей поросенка и тем спасла его от смерти. На имя поросенка была положена в банк сумма, гарантирующая безбедное существование до конца его дней, об этой истории сначала узнала вся Англия, а потом и весь мир. Помню, как меня тогда поразила человечность всех участников событий, включая самоотверженную и благородную свинью. Сравнение с ней было бы для многих честью.
Я рассказал эту историю сыну. Мы невнимательны к окружающему миру. Все очень непросто.
Причудливые потоки памяти вдруг унесли меня в страну, которую я покинул четверть века назад, и я вспомнил Валерия Харченко. Его привели к нам на курс во ВГИКе (мастерская Герасимова) через полгода после того, как мы начали учиться. Экзамены он не сдавал. Говорили, что у него влиятельные родственники в партийных органах. Харченко почти сразу стал секретарем комитета комсомола института, что в идеологическом ВУЗе значило немало. На третьем курсе он решил сделать рывок и вместо курсовой короткометражки снять полнометражный художественный фильм “Дама с собачкой” с известной актрисой И. Савиной в главной роли. Для этого он объединился с Шадурским, а оператором пригласил Алену Тиссэ, для которой это должен был быть диплом. Отец Алены – оператор, легенда мирового кинематографа, снимал фильмы Эйзенштейна. Как по волшебству нашлись деньги, и киноэкспедиция отправилась в какое-то имение, сохранившееся в средней полосе России, где для съемок были готовые интерьеры. В случае удачи Харченко мог одним махом оказаться на Олимпе, прямо с институтской скамьи попав “в обойму” успешных советских кинорежиссеров.
Как-то вечером мне звонит мой сокурсник Шадурский и, слегка заикаясь, осторожно расссказывает про то, что у Харченко с Аленой Тиссэ напряженные отношения.
Я хорошо знал Алену – мы учились в одно время, ее мать, Бьянка, была знакомой моей мамы. Алена была домашняя девочка, культурная и воспитанная, с естественным чувством собственного достоинства. Вывести ее из себя мог только редкий хам и наглец. Знал я и моего сокурсника Харченко – самоуверенного, свысока относившегося к тем, кого считал “гнилой интеллигенцией”.
Поэтому, когда Шадурский спросил меня, что, по моему мнению, следует ждать и как будут развиваться события, я сказал, что, зная Харченко, могу предположить, что будет курс на эскалацию конфликта. Алена относится к делу очень серьезно – это ее дипломный фильм. Для Валеры, который обнаглел от того, что благодаря покровителям все складывается в его пользу, независимость и чувство собственного достоинства человека, который, по его мнению, у него в подчинении, будут постоянным раздражителем, а вынужденное общение и изолированность группы – располагать к агрессии. В течение месяца, распоясавшись и потеряв контроль, Харченко ударит Алену. После чего начнется страшный скандал, поднимутся все старые мастера, знавшие ее отца, и для них защитить дочь Эдуарда Тиссэ будет делом чести. Несмотря на связи, Харченко морально уничтожат и выкинут из института, а фильм закроют. В любом сюжете есть своя драматургия, а в любой драматургии – своя логика. Именно по этой логике и будут развиваться события.
От такой диспозиции Шадурский на какое-то время потерял дар речи, потом невнятно попрощался. С неумолимой точностью, шаг за шагом, события приближались к обозначенному финалу.
И он настал. На съемке Харченко ударил Алену, она упала, ударилась головой о какую-то балку и получила сотрясение мозга. Фильм закрыли. Под давлением возмущенныых мастеров кино Харченко выгнали из комсомола, разжаловали из секретарей и отчислили из института. Он исчез. Я про него забыл.
Как-то раз случайно я встретил его на станции метро “Дзержинская”. Вид его был жалок.
Свалявшиеся в паклю крашеные волосы на голове плохо прикрывали лысину, острый нос еще более заострился и покраснел, в глазах были затравленность, безнадежность и тоска. В серой, грязной куртке, со старой клеенчатой кошелкой он мог без грима и костюма играть персонажа пьесы Горького “На дне”. Он всегда плохо относился ко мне, но я поздоровался и из вежливости спросил: “Как дела?”. Он сказал, что живет на съемной квартире, нет работы, нет денег, молодая жена беременна на последних сроках, положение отчаянное. Он спросил, не могу ли я помочь ему найти хоть какую-нибудь работу.
Я записал его телефон и обещал узнать.
Эмиль Лотяну, молдавский режиссер, которого я хорошо знал, недавно запустился с фильмом “Табор уходит в небо”, и я подумал, что, может быть, ему нужен в группу человек. Я позвонил Эмилю и сказал, что если он еще не нашел второго режиссера, я могу ему предложить встретиться с моим бывшим сокурсником и поговорить. Он согласился.
Я позвонил Харченко и сказал, что он может связаться с Лотяну, сославшись на меня. И если он сумеет произвести хорошее впечатление, его возьмут, но надо будет стараться и работать, как лошадь. Лотяну – талантливый человек, и фильм наверняка будет интересным и необычным. В титрах фильма Харченко будет режиссером, а Эмиль без проблем даст ему пару частей для защиты диплома, подтвердив письмом, что эти эпизоды он снимал самостоятельно. Появится шанс получить работу.
Все так и произошло: Харченко в титрах, Эмиль дал материал для защиты, он получил диплом и стал искать работу. Через какое-то время он позвонил мне из Одессы и сказал, что ему Сбандут даст постановку, если он сумеет найти сценариста для доработки провального сценария, на который Студия уже потратила много времени и денег. Если я согласен прочитать, он мне его привезет. Я согласился, и он привез. Это был бездарный, графоманский бред.
– Что-то можно использовать для доработки? – спросил Валера.
– Только знаки препинания, – сказал я. – Надо писать заново.
– Студия согласна заплатить 2 тысячи. Готово должно быть через неделю. Ты можешь сделать?
– Я должен буду отложить другие дела, – сказал я. – Ехать в Одессу и заключать договор на доработку у меня нет времени. Давай договоримся: я сделаю сценарий, а ты им покажешь, заключишь договор на свое имя и привезешь мне деньги домой. Если тебя это устраивает, я через неделю отдам тебе готовый сценарий.
Окончание на стр. 28
с 22 стр.
– Договорились, – сказал Харченко. Он почти оправился от уроков Судьбы и в глазах появились отблески прежней нагловатой самоуверенности. – Деньги я привезу, если сценарий примут.
Деньги он не привез. О том, что в Одессе уже полным ходом идут съемки фильма “Фантазии Веснухина”, я случайно узнал, встретив оператора Элизбара Караваева.
Я приехал в Одессу, но Харченко упорно избегал встречи и разговора со мной, раздраженно отмахиваясь и ссылаясь на то, что он занят и у него нет времени. Деньги он не отдал.
Через полгода я случайно столкнулся с ним в Москве, у здания Телеграфа на Тверской. Он выходил из дверей, вздрогнул и отшатнулся.
Я сказал:
– Как ты мог так поступить? У меня четверо детей, я должен кормить семью.
Лицо его исказила злобная гримаса и он, с базарной визгливостью, запричитал:
– Ну, ударь меня, ударь! Вот, такой я подлец! Ударь меня!
Я сказал:
– Нет, Валера, я тебя не ударю. Я отложил работу, чтобы тебе помочь. А ты меня обокрал.
– Да, вот такая я свинья! – сразу успокоившись и почти торжествующе сказал он, вновь обретя свойственную ему самоуверенную наглость.
А потом рухнула страна, в ее развалинах все исчезло.
Алена Тиссэ вышла замуж и уехала в Норвегию, и все у нее хорошо. Умерла Бьянка.
Я уехал. Умерла моя мама. Ушел в небо талантливый и безалаберный Лотяну. Выросли дети.
Случайным взглядом иногда соскальзываю в прошлое. Там – Харченко.
Как она могла не рухнуть?
