Арманд Муррей, в недавном прошлом Армен Мурадян, приехал на Запад отдохнуть от бурно проведенных лет в стране перегибов и недовесов. Обветренное лицо его, с резкими, жесткими чертами было непроницаемо. Когда-то первое советское правительство, возглавляемое человеком с половиной мозга и состоящее, по последним данным, из авантюристов и уголовников, с легкомыслием идиота подарило Турции армянскую гору Арарат – известную святыню. Много лет глупые граждане Империи напевали: “На горе Арарат растет кислый виноград” и рассказывали пошлые анекдоты про армянское радио, готовя почву для расставания.
Как было задумано большевиками, из искры коллективными усилиями дураков раздули пламя. Идея мирового пожара становилась реальностью. Среди пироманов царила железная дисциплина. С суровыми лицами идиоты разъезжали по миру, развозя сообщникам деньги и инструкции.
Они помешались на конспирации, но самым большим секретом оказалось, сколько денег было украдено. Одураченный народ был готов на любые лишения. Ему их предоставили. Когда от ложки меда в бочке дегтя не осталось ничего, все стали обвинять друг друга. Это становилось скучно.
Прожив много лет среди буйнопомешанных, Арманд был хорошо подготовлен – мог в темноте попасть из ТТ в крысу, неделями не есть, много пить и не пьянеть, спать на камнях и вставать свежим и отдохнувшим. Мог жить с нелюбимыми женщинами, скрывал свои мысли, читал чужие и вилку кидал так, что пролетев пятнадцать метров она попадала в цель и пробивала фанеру. Он заочно окончил факультет мелиорации бакинского института и был отправлен для выполнения интернационального долга в Афганистан. Пожилые преступники, возглавлявшие Советский Союз, смотрели водянистыми глазами на карту мира и, пожевывая губами, думали, как сильнее хлопнуть дверью перед уходом на тот свет.
Арманд испытал все прелести бакинского погрома, воевал в Карабахе и собственноручно расстрелял двух своих сокурсников. Он был командиром разведроты, помог отправить груз медикаментов из Калифорнии и лично сопровождал поезд с пятью межконтинентальными баллистическими ракетами. После того, как Армения стала ядерной державой, в регионе стало значительно спокойней. Картины ядерного конфликта южными ночами заставляли шевелиться волосам на спинах горячих жителей этих живописных мест.
После увиденного и пережитого у Арманда началась бессоница. Ночами он выходил на балкон, курил и смотрел в сторону Арарата. Ему хотелось пожить в нормальном месте. Хотелось тишины. Покоя и тишины. Нужны были какие-то деньги. Купленная в Калининграде и проданная в Сухуми партия китайских автоматов Калашникова решила этот вопрос. Деньги были положены в четыре банка в четырех странах. Если не шиковать, должно было хватить надолго. Он купил турецкую кожаную куртку и отпорол этикетку.
– Питички небесные, ивечные странники… – с сильным акцентом произнес Арманд, садясь в самолет в Амстердаме и улыбнулся.
От империи остались шрамы, обрывки фраз и память об украденной горе. В таинственной заокеанской стране начинала отсчет его новая жизнь.
Человек в иммиграционном агентстве внятно не говорящий ни на одном языке, нацарапал какие-то бумаги и куда-то отослал.
– Нас посадят, – сказал Арманд.
– Ничто, – сказал консультант. – Твоя легенда на международна конвенцията идет под беглеца. Будь хоум.
К его немалому удивлению, вместо того, чтобы их обоих отправили в тюрьму, ему прислали все необходимые документы. Сидя на скамье вагона сабвея и размышляя о нестабильности курса валют, Арманд, прищурившись, смотрел перед собой невидящим взором.
Сидевший напротив него парень в расстегнутой одежде, расшнурованных кроссовках и приспущенных штанах вдруг заорал:
– Что ты смотришь на меня, ман? Что тебе надо от меня?
И прибавил пару грязных ругательств. Арманд уже немного понимал по-английски и сообразил, что в адрес его матери произнесены чудовищные оскорбления.
Он встал.
С сидений напротив поднялись три молодых человека. В ушах у Армена кто-то начал отбивать убыстряющийся ритм в бубен. Правой, прямым коротким ударом огромного кулака, он пробил лоб оскорбившего его хулигана и, прежде чем тот успел осесть на пол, ударом левой снизу сломал челюсть его приятелю.
Второй попытался убежать, но Армен поймал его за волосы, бросил на пол и ударил каменной ногой в грудь. Женщины завизжали. Кто-то дрожащими пальцами пытался нажать желтую полосу сигнала опасности.
Поезд вылетел на станцию, двери открылись и он оказался на перроне в толпе хорошо одетых граждан. Работая левой, он быстро расчистил себе дорогу и боковым зрением увидел, как наперерез летит высокого роста полисмен, расстегивающий кобуру. Встретив его прямым ударом пальцев в горло и, одновременно, вырвав пистолет, он заслал патрон в патронник, прыгая через ступеньки, выбежал на улицу и вскочил в трамвай. Одним движением выбросив вагоновожатого на панель, он сел на его место и вдавил в пол педаль. Сзади раздались крики, потом послышался вой сирен. Глядя в зеркало, он на повороте выпрыгнул. Гася удар, несколько раз перевернулся, вскочил и вбежал в какой-то магазин, где смешался с толпой и снял турецкую куртку. Купил плащ, надел, вышел и взял такси.
Вечером он посмотрел новости и лег спать.
За окном было тихо.
Он быстро заснул и спал легким сном без сновидений.
Уже под утро, когда птицы завозились а листве, он во сне улыбнулся и пробормотал:
– Полуби нас шериненьки, беленьки нас всяки…
