Варламов был обыкновенным человеком, можно сказать неудачником и несильно от этого страдал – все кругом были такие же.
Отец бросил семью, когда ему и трех лет не исполнилось. Не помогал, даже не интересовался, как они там живут.
Мать пыталась выкарабкаться, как мышь из банки, – работала на трех работах, но жила в крайней нужде.
Варламов это понял, когда подрос и старался чем мог ей помочь.
Иногда приезжала бабушка, мать отца, привозила гостинцы, оставляла на столе какие-то деньги, но она сама нуждалась и помощи от сына не видела.
Говорили, он опять женился, двое детей, потом попал в какую-то историю по пьяному делу, и скорая на расправу мухобойка российского правосудия шлепнула по нему. Как многие мальчики, росшие без отца, Варламов испытывал страх перед женщинами.
Он получил высшее образование, нашел работу, жил скромно и без претензий – то есть уныло. Не пил, не курил, был крайне экономен. Одевался аккуратно, сам стирал и гладил рубашки, следил за собой.
Подкопил денег, купил комнату и продолжал копить на квартиру.
На праздники приезжал к матери, привозил еду, помогал готовить и, когда они садились за стол, она смотрела на него влюбленными глазами и гордилась им. Прощаясь, он всегда предлагал ей деньги и она всегда отказывалась.
Судьба была снисходительна к нему, может быть, просто равнодушна. Особых ударов от нее он не получал, впрочем, как и подарков. Жил без амбиций и претензий и даже ни о чем не мечтал. Пользовался хорошим здоровьем и читал статьи о правильном и сбалансированном питании.
В квартире с ним жила семья: мужчина приблизительно одних с ним лет, его жена лет на пять моложе и их дочка, Верочка, школьница.
Варламов приходил с работы и сразу шел в свою комнату. Он завел электрочайник, плитку и маленький холодильник и старался как можно реже появляться на кухне, чтобы не мешать соседям, ванной и туалетом пользовался, когда они уже спали.
Сны он видел какие-то неинтересные, например, однажды он всю ночь был на каком-то субботнике по уборку территории. Все молча собирали мусор, складывали в кучи, потом приехал азербайджанец на “камазе”, и совковыми лопатами грузили эти кучи в машину. Варламов снял перчатки и собирался уже уходить, как вдруг водитель подозвал его и попросил поехать с ним и показать дорогу. Он расчитывал, что тот подвезет его, но вместо этого услышал:
– А разгружать кто будет?
Он не стал спорить, посмотрел на часы – было около 7. Тут затренькал будильник и он проснулся.
Он никогда не просил ни о чем Судьбу – бедность научила его не хотеть то, что было за пределом его возможностей.
Но, однажды, увидев в столовой Настю Кошкину из бухгалтерии, он подумал:
“… хорошо бы с ней познакомиться, понравиться ей и чтобы она оказалась свободной и ни с кем не связана. Но не с моими возможностями заглядывааться на таких женщин”. И в эту минуту Кошкина посмотрела на него, улыбнулась и сказала:
– Дмитрий Леонидович, возьмите мне компот, а я займу столик.
– Да, конечно… – сказал Варламов и покраснел. – А вам вишневй или из сухофруктов?
– Из сухофруктов, пожалуйста.
Вскоре они уже сидели за столиком у окна, окно было раскрыто и майский ветер волновал легкие занавески и приносил нежный запах цветущей сирени.
В столовой почти никого не было. Он медленно ел котлету по-полтавски с вермишелью, смотрел в тарелку и думал, как заговорить и не показаться болваном. Но страхи оказались напрасны – Кошкина взяла инициативу в свои руки. Она весело рассказывала о своих племянниках, об учебе на заочном отделении института и курсовой работе. Потом положила руку на его руку… Он замер и медленно поднял взгляд и она, глядя в его глаза, проникновенно спросила:
– Скажите только честно: вы какой больше любите компот – вишневый или из сухофруктов?
– Вишневый… – с трудом ворочая пересохшим языком, сказал Варламов.
– А что же вы тогда и себе взяли из сухофруктов? – тихо спросила она.
– Не знаю… – так же тихо ответил Варламов.
– Я вам нравлюсь?
– Да, очень.
– И вы хотите на мне жениться?
– Да…
– Тогда, Дмитрий Леонидович, есть предложение: вы мне давно нравитесь, и я решила сделать первый шаг, хотя женщине это не легко. Идем в субботу в ЗАГС подавать заявление?
– Да…
– В 10 утра. Не забудьте паспорт. Адрес знаете?
– Нет.
– Я вам сегодня пришлю, у меня есть ваш почтовый адрес. Не опаздывать! А теперь, раз я ваша невеста, вы можете меня поцеловать в щечку! Ах, эти мужчины! Всегда добьются своего! Ну, поцелуй же меня, поцелуй!
Он ткнулся носом в ее белую, мягкую щеку, нежно пахнувшую арабскими духами. Она долго, внимательно смотрела в его глаза. Потом сказала:
– Скажи, что безумно любишь.
– Безумно люблю… – сказал Варламов.
– Не так. Скажи с придыханием, страстно. Проглоти, наконец, свою полтавскую котлету, только прожуй сначала. Вытри рот, – она протянула ему салфетку. – Теперь говори.
– Я тебя безумно люблю, – сказал Варламов.
– Лучше, – сказала Кошкина. – Я почти два года ждала, когда ты мне наконец это скажешь. А ты все время мимо шастал, как мышь. Где героизм? Где гусарский дух? Разве так можно обращаться с любимыми женщинами?
Она вытащила из стеклянной вазочки тощий букет бумажных фиалок:
– Возьми!
Он взял.
– Встань на колени и протяни мне этот букет со словами: “Настя, стань моей супругой! Я буду боготворить тебя! Буду верен тебе и думать только о тебе!”
Варламов отодвинул стул, встал перед ней на колени и, протягивая букет, послушно все повторил.
– Теперь встань, обними меня и поцелуй в уста!
Он исполнил приказание.
Кошкина сделала вид, что пытается вырваться, потом ответила ему страстным поцелуем.
Женщины, работающие в столовой, смотрели на них, открыв рты.
Если вы не амбициозны и скромны в своих желаниях, некоторые из них неожиданно исполняются.
