Пришла с виноватой улыбкой Весна и сквозь клочья улетающих облаков вдруг открылось небо нежной голубизной. Солнечным утром поэт Синеоков встретил и полюбил ниспосланную ему девушку. Нежная и умная красавица Ира Надеждина бежала к нему навстречу и летящими, тонкими руками, как крыльями, обняла его.
Они были очаровательно нелепы, прохожие, затаив улыбки, незаметно следили за ними – два клоуна целовались в боковой аллее городского парка: наивный белый клоун Синеоков и веселый рыжий – Надеждина. Все в них было разным – характеры, темпераменты, возраст. Настолько, насколько разными бывают мужчина и женщина.
Синеоков почему-то чувствовал себя молодым. В зеркале отражалась седина, морщины напоминали, что жизнь уже пролетела, остались вот эта Весна, смешные воробьи, глупые поцелуи… Он радовался, не думая, что жизнь кончается – не сетовал, понимая, что это был подарок, который надо принимать с благодарностью и безропотно вернуть по первому требованию. Его природная скромность встречала дружелюбное понимание Пространства, он угадывал в голубизне таинственные знаки Высокого покровительства, чувствовал запах травы в проталинах, осторожно касался губами пушистых побегов вербы, и все вокруг волшебно превращалось, становясь разумным и естественным. Согретый неожиданной любовью, он самонадеянно мечтал о счастье.
К Предвечному Синеоков не обращался, стараясь не беспокоить Его даже в мыслях. Поэтому тайные помыслы Синеокова были учтены и, по законам Небесной Механики, весной был послан Бог Любви, чтобы Пьеро встретил свою Коломбину.
Синеоков опасался загадочной игры, когда сама Ирония, с тонкой усмешкой, расставляет фигуры, которые уверены, что самостоятельно принимают решения и делают блестящие ходы, стараясь не вспоминать, что в конце их сметают в ящик.
Там черные, белые, кони, дамы, офицеры и короли тихо лежат в темноте. Проигрыш, выигрыш уравнены в значении – игра окончена. Для поэта Синеокова были важны просветы голубого неба, нежная листва на проснувшихся весной деревьях, пролетающие машины – штрихи обычной жизни, которую он быстро глотал, как молодое вино.
Надеждина была в начале линии ее жизни, которая представлялась ей ослепительной и бесконечной. Встреча с глупо влюбленным Синеоковым забавляла ее в предвкушении новых встреч с интересными людьми, которые были и моложе его, и привлекательней: она вела переписку, флиртуя с несколькими мужчинами, была серьезна, легкомысленна, добра и жестока одновременно. Женственная и непоследовательная, она была уверена в своей привлекательности и с любопытством наблюдала, как страдал от любви бедный, смешной Синеоков. Мужчины наперебой пытались произвести на нее впечатление, и сделать выбор она не торопилась.
Синеоков простодушно положил к ее ногам оставшуюся жизнь и ждал. Начались грозы – ночами гремел гром, раскалывалось небо, сверкали молнии и в их вспышках застывали деревья, дома, улицы – мгновения жизни бессмысленной, прекрасной и пустой без любви. Их встреча, дарованная Синеокову Провидением, из-за неопределенности становилась мучительной. Он заболевал.
Его наивная печаль, незаметно вплеталась в птичьи хоры и приводила к изменениям в природе: дни стали пасмурны, праздник жизни постоянно откладывался из-за мелочных забот, дождей и нелепых недоразумений.
Родители Надеждиной, прочно стоявшие на земле на своих коротких, крепких ногах, были против их встреч. Даже не зная Синеокова, они были уверены, что для их дочери он не пара, подозревали его в странности, даже ненормальности, так как посредственность считается нормой.
Молнии ударяли в землю – это был гнев Бога Любви.
Женщины Синеокова менялись, как со временем менялся он: чем менее однозначен становился он, тем более сложными становились его отношения с предназначенными ему женщинами.
От бессмысленных турниров он ожесточался. Влечения оказалось уже недостаточно, и он искал любви. Его влекла беззащитность, вызывающая у поэтов нежность, а иных соблазнявшая нанести удар. Синеоков, осознав безответность сильных и глубоких чувств, стал печален – оказалось, что всем надо меньше и проще. При сокращении дистанции неминуемо столкновение. “Ожидая удара, мы обкрадываем себя, – думал Синеоков. – Трудно пережить осознание того, что рядом оказался чужой, но страшнее запоздалое понимание, что ударил близкого человека”.
Он читал ей стихи и стал неинтересен. Незаметно для себя, она стала говорить с ним снисходительно и насмешливо, предлагала дружбу. Изменился ее тон – от нежного прежде до раздраженного.
Она говорила, что женщина живет чувствами, которые зависят от настроения. Синеоков стал печальным, был осторожен в словах, реже звонил – понимал, что она ищет несоответствия, чтобы сказать об этом. Он как-то сказал, что в любви, как на войне. Она это запомнила и решила, что он хочет одержать над ней победу.
“Всегда есть варианты” – думала Надеждина, не подозревая, что вариантов нет. Варианты бывают у неслучившегося.
Случившееся однозначно и непоправимо.
Он имел в виду, что отношения между мужчинами и женщинами иногда напоминают перемирие: люди вместе живут, говорят, путешествуют. В отношениях появляются привычка и расчет. Постепенно появляется ожесточение, и кто-то наносит первый удар, кто-то совершает ошибку. На войне, как на войне – измена, раненые, убитые. Случайные люди, случайные встречи. А когда, вдруг, неслучайные – все равно, по привычке, беспощадны.
Повзрослев, не летают во сне – приземляет печальный опыт. Потом надежды угасают, как свет перед спектаклем.
Печальный опыт не приемлю.
Я ненавижу в вас того,
Который втаптывает в землю
То, что мне в вас ценней всего!
Гремели громы, шли проливные дожди, и гневно смотрел на них Бог Любви, наказывая одиночеством за легкомыслие, глупость и эгоизм.
Ах, опыт – он всегда печален,
Он к нам приходит, как палач,
Когда из разоренных спален
Доносится чуть слышный плач…
И, нагибаясь с эшафота
К людским глазам или губам,
Холодным поцелуем что-то
Недоброе приносит нам.
