Бабушка с детства говорила мне при каждом случае: «Ну почему ты не можешь хоть что-нибудь сделать по-человечески? Для разнообразия». Бабушки давно нет на свете, и эти слова я часто повторяю себе сама.
С работы уволилась, квартиру сдала, вещи частично розданы и проданы, необходимые отправлены багажом, с друзьями простилась. Осталось решить, что делать с кошками. Их две – невоспитанные истеричные израильские уличные кошки. Лицемерю – решать-то на самом деле нечего, все решилось сами собой: кошки летят со мной.
А это множество дополнительных хлопот и расходов: прививки, справки из министерства сельского хозяйства, специальные кошачьи билеты, прямой рейс вместо дешевого полета с пересадкой. Да и мало ли еще чего! Обеих кошек в салон самолета взять нельзя, значит, надо решить, кого сдавать в багажное отделение, предупредив заранее, чтобы включили отопление. Вопрос непростой, так как у одной из них пушистая теплая шубка, не замерзнет, зато у нее плоская персидская мордочка практически без носа («Мы бедные уродцы, у нас носика совсем нет», как причитал о ней мой сын). Другая с короткой, но густой шерстью и нормальным кошачьим носом. Но боится всего до истерики. Может от страха вырваться из клетки, и ищи ее потом.
Приятели – супружеская пара – меня проводили в аэропорт, причем, кошки – каждая в своей клетке – орали по очереди или дуэтом. Смирившись со своей судьбой, при подъезде к аэропорту они замолчали на несколько дней. Все аэропортовские службы отнеслись к нам с добрым вниманием, правда, сразу наградив кличкой «леди-мишигене* с двумя кошками». Зато наличие двух кошек и явного состояния «мишигине» почему-то явилось свидетельством добропорядочности. Так что я практически избежала вопросов и антитеррористических проверок, совершенно обязательных в любом аэропорту, а в Израиле в особенности. Из-за двух клеток с кошками и сумки с водой и гигиеническими принадлежностями для них же я была лишена любимого пассажирского развлечения – покупок в «Дьюти фри» и прогулок по кафетериям. Больше всего я боялась, что кошки вырвутся из клеток и разбегутся по залу. И что мне тогда делать?
Наконец, объявили посадку. Мне была оказана высокая честь и незаслуженное уважение – пройти в первых рядах вместе с семьями с детьми. Наконец-то, все расселись. Мы с рыжей дворовой кошкой – в салоне, а лохматая «персианка» – в багажном отделении. Сидим 20, 30, 40 минут. Самолет не взлетает и даже не двигается с места. На улице выше 30 градусов, в самолете тоже не прохладнее. Понимаю, что с моим счастьем, как всегда, что-то произошло. Оказалось, дверь не закрылась. Нас всех попросили выйти и подождать, пока подготовят другой самолет. Мы с рыжей кошкой тоже вышли. И пошли искать своего персидского члена семьи. Видим, как по летному полю под палящим солнцем идет бедная стюардесса и тащит клетку с моей кошкой. Девушке еще хватило доброты предложить нам воды.
Три часа в ожидании нового самолета превратились для меня в цирк одного клоуна. Дети со всего аэропорта собрались посмотреть на кошек. Никакой умудренный годами следователь не додумался бы до таких вопросов, которые задавали мне дети. Кроме имени, возраста, места жительства кошек, их интересовало, не собственноручно ли я этих кошек родила. Кошки от страха зарылись в клетках под подстилки, но целиком не уместилась ни одна. К восторгу любознательных детей, был виден хвост и кусочек уха, а временами даже и глаз. В Израиле на улицах живут сотни, если не тысячи кошек. Правда, не все они путешествуют с компанией «Air Canada», наверно, этим и объяснялся такой живой интерес.
Все рано или поздно приходит к концу. Закончилось и наше «великое сидение». Повторилась и процедура посадки. Самолет был полон. Теперь уже все дети из религиозных семей ходили смотреть на кошку и задавать вопросы по-английски. Их почему-то очень умиляло, что кошка рыжая. Потом приходили родители, чтобы вернуть детей в лоно семьи. Стюарды предлагали сначала покормить кошку, а потом уже пассажиров (надо полагать, тем, что останется). В общем, все было очень мило.
Исключение составляло неудобство держать клетку с кошкой на коленях на протяжение всего 12-часового перелета. Но это было ничто в сравнении с соседкой-кошкофобкой, которой все время казалось, что от Мурлыси пахнет («O, опять запашком потянуло»). Каждые полчаса я бегала в туалет проверять, не наделала ли кошка чего-нибудь в клетке, но все было в порядке. Только кошка пребывала в состоянии непрерывного шока и даже не могла самостоятельно стоять. Дама же, тряся бриллиантами, продолжала возмущаться таким соседством при наличии у нее такого дорогого билета. Замечание о том, что кошке, у которой тоже есть билет, может не нравиться ее соседство и запах ее духов, привело даму в бешенство. Однако, она никак не могла объяснить подбежавшей стюардессе, чего же она, собственно, хочет. Ну, не полиглот дама. Казалось бы, не умеешь говорить, сиди и помалкивай. Мне же и пришлось переводить. Не могла я отказать себе в удовольствии в «авторском переводе». Даму пересадили на другое место, а мы с кошкой остались на своем.
Пушистая кошка, похоже, долетела спокойнее нас. Когда мы вышли из самолета, клетка с ней уже стояла в зале под охраной местного сотрудника, и кошка в ней спокойно спала.
Я всегда подозревала, что люди любят тихих психов. Видимо, о нашем прибытии в Торонто кто-то заранее проинформировал таможню. В то время, как нормальные люди, включая детей и инвалидов на колясках, стояли в медленной очереди, их чемоданы открывали и проверяли на наличие съестных припасов и еще чего-то запрещенного к ввозу, из какого-то закутка вышел специальный таможенный начальник, вытащил меня из очереди на потрошение чемоданов и оформил нас с кошками почему-то даже раньше «пассажиров с детьми и инвалидов». И опять скрылся в своем закутке. Но 37 долларов кошачьей пошлины взял, несмотря на мои пояснения о нашей с кошками ценности для Канады. Зато чемоданы остались в неприкосновенности вместе со всеми запасами.
Дальше все было просто, не считая того, что бедные кошки 2-3 дня не ели, не пили и не пользовались своим новым красивым ящиком с канадским песком.
Людмила Черняк
* Для незнающих идиш – «мишигине» в разных ситуациях означает разную степень сумасшествия и отношения к ней: от «милого дурачка» до «опасного психа».
