В Торонто прошли концерты одного из лучших пианистов современности Евгения Кисина.
“Пусть твоя тревога станет моей”. Так Эмилия, мать пианиста Евгения Кисина, пыталась оградить его от «внешнего мира». И в то же время создала все необходимые условия для того, чтобы невероятный талант ее сына стал достоянием планеты. А раскрылся он, когда мальчику было всего 11 месяцев: родители заметили, как малыш напевал тему фуги ля минор из второй части «Хорошо темперированного клавира» Баха, которую разучивала на фортепиано его старшая сестра.
Кисин — одно из самых ярких явлений пианиста-вундеркинда в долгой череде других имен, начало которой положил непревзойденный Вольфганг Амадей Моцарт, писавший симфонии, когда ему еще не было десяти. Если в одиннадцать месяцев Женя напевал, то в два года, по свидетельству близких, уже импровизировал на пианино. В шесть лет мальчик попал к преподавателю Анне Павловне Кантор в музыкальную школу имени Гнесиных в Москве, где родился и жил. В десять лет Кисин впервые выступил с оркестром, исполнив 20-й концерт Моцарта; в 11-летнем возрасте отыграл свой первый сольный концерт в Москве. А в 1984 году, в возрасте 13 лет, дебютировал в престижном Большом зале Московской консерватории, исполнив два концерта Шопена вместе с оркестром Московской государственной филармонии под руководством Дмитрия Китаенко. Двукратный обладатель премии «Грэмми» до сих пор остается желанным гостем на любой сцене мира, а его гастрольный график расписан почти по минутам. Хотя он думает прежде всего о качестве, а не о количестве. И не дает больше пяти десятков концертов в год.
В недавно опубликованной автобиографии Кисина «Воспоминания и размышления», которая состоит из трех частей («Детство, молодость и разное»), читатель найдет такие признания пианиста: «Говорят, что меня в раннем возрасте заставляли играть на фортепиано. Неправда. Я сам все время рвался к инструменту, хотел играть, импровизировать» или «Меня все время спрашивают, кем бы я стал, если бы не выбрал музыкальное поприще: гидом или внештатным журналистом. Эти профессии объединяет то, что они позволяют делиться с другими тем, что самому человеку дорого, важно и интересно».
– Вот уже более тридцати лет ваше имя широко известно — с тех пор, как вас, пианиста-вундеркинда, стали показывать по телевидению. А как вы сегодня смотрите на проблему «чудо-детей»?
– Этот вопрос лучше переадресовать детским психологам. Я же могу сказать лишь, что мне очень повезло, и я всегда буду благодарить своих родителей, равно как и мою учительницу Анну Павловну Кантор, за то, что они воспитывали меня так, как надо было воспитывать ребенка в моей ситуации. Хотя время для шалостей у меня оставалось — и шалил я в детстве очень много.
– Анна Павловна Кантор стала в свое время членом вашей семьи — вы уехали на Запад с ней и с родителями.
– За годы моего обучения у нее в Гнесинской десятилетке вся наша семья настолько сблизилась с Анной Павловной, что это было совершенно естественным развитием событий. Именно так это и восприняли наши друзья.
– Кто из дирижеров повлиял на ваше мировоззрение?
– Вильгельм Фуртвенглер — мой любимый дирижер и один из самых любимых музыкантов всех времен. А из дирижеров, с которыми мне посчастливилось играть, — Герберт фон Караян и Карло Мария Джулини.
– В 1988 году вы играли Первый концерт Чайковского с Гербертом фон Караяном. Помните его замечания?
– Конечно. Когда мы встретились, Караян сказал: «Я прочел документы, согласно которым Чайковский после самого первого исполнения этого произведения сказал: «Слишком быстро». Сейчас все играют это сочинение слишком быстро — и никакой музыки. А мы с тобой будем делать музыку». После этого на протяжении всего произведения Караян меня останавливал и требовал замедлить темпы. Мне тогда было всего семнадцать лет, возражать я не смел. Но на первой же репетиции оркестр был очень недоволен, потому что 80-летний великий маэстро, стараясь избежать «немузыкальной быстроты», явно впал в другую крайность. В результате нам удалось все-таки найти компромисс.
– Сегодня многие солисты пробуют себя на дирижерском поприще, вероятно, пытаясь на всякий случай получить еще одну профессию. Вам не хотелось попробовать себя в этой роли?
– Если бы в сутках было хотя бы пятьдесят часов и я мог рассчитывать, что проживу двести лет и до конца жизни смогу работать, тогда я бы на это решился. Но отпущенное нам время очень ограничено, а фортепианный репертуар настолько богат, что дай бог успеть за жизнь сыграть все, что хочу, и так, как хочу.
Марьяна ШОР
