Максим Дрозд – популярный российский актер, звезда полюбившихся зрителям фильмов «Ликвидация», «Потерянный рай» и многих других. Он вырос в богемной актерской семье, в Одессе. В их дом часто приходили корифеи еще советского кино и театра: Галина Волчек, Эдвард Радзинский, Георгий Товстоногов… Но мечтал Максим Дрозд совсем о другой жизни. Его больше манил одесский двор, где у него легко могла сложиться карьера авторитетного бандита. 1 апреля Максим Дрозд приедет в Торонто со спектаклем “Роковая страсть”, романтической истории любви адмирала Нельсона и леди Гамильтон. Накануне гастролей Юлия Райдлер взяла интервью у любимого актера.
Мой телефонный звонок застал артиста в тренажерном зале, куда он ходит регулярно — поддерживать физическую форму и статус самого привлекательного и сексуального мужчины российского кинематографа. На этот раз он был со своим 17-летним сыном и признался, что как можно чаще старается встречаться со своими четырьмя детьми и вместе проводить время.
– Скажи, пожалуйста, ты близок со своими детьми, ты часто с ними видишься?
– Сын периодически мотается со мной на съемки и в поездки, но я не могу срывать детей со школы. Вот младшую дочку не видел две недели, но как только приехал, с поезда, мы сразу поехали все вместе тусить.
– Старший сын тоже будет актером?
– Не знаю, не думаю. Актерская профессия такова — в нее не заталкивают, в нее не вводят, к ней приходят внутренне, по ощущению души. Поэтому я ни на чем не настаиваю по поводу выбора профессии.
– Ты из творческой семьи: твой отец был известным актером, народным артистом Украины, мама также относится к актерской среде.
– Да, в нашем доме бывали и Галина Волчек, и Радзинский, и Товстоногов. У меня было некое отторжение этой богемы, людей искусства, я занимался спортом, меня больше тянуло к правде жизни, в район темных подворотен, дворов, дискотек. По маминой линии я из запорожских казаков, а они все — бандиты.
– Поэтому у тебя такой образ сложился, ты очень часто играешь в кино отважных героев. А какие роли тебе больше нравится играть, бандитов или милиционеров?
– Мне нравится играть персонажей, у которых, во-первых, душевный непокой, во-вторых, диапазон большой — это человек, который может быть резким и грубым в какой-то ситуации, а с другой стороны, он никогда котенка не обидит.
– Ты ассоциируешься со своими героями?
– Нет, как я сказал, там есть чуть-чуть меня, но, как нас учит Станиславский: «Конкретно поставленная задача на творческое подсознание». Чем у человека больше творческое подсознание, тем жирнее и объемнее у него получаются роли. Творческое подсознание – это то, что мы не контролируем, к сожалению, у нас пять процентов сознания, подсознания — 95. Подсознание управляет нами.
– На каких фильмах ты воспитывался и какие фильмы тебе нравятся сейчас, если ты ходишь в кинотеатр, следишь за чем-то новым, что происходит вокруг?
– Я абсолютно пока не готов к иллюзиону, в которое сейчас превращается кино, мне все это не интересно. Я на это смотрю, как на некое явление, некую новую форму, и пытаюсь с уважением относиться. Но воспитывался я на таких фильмах, как «В бой идут одни старики», «Аты-баты, шли солдаты» Быкова, «Обыкновенное чудо» Захарова. Я никогда не забуду фильм «Председатель» с Ульяновым, «Полеты во сне и на яву» Балаяна с Янковским. Вот такие вещи мне любы, я никогда не забуду «9,5 недель», которые смотрел еще в видеосалоне, «Сердце ангела» Алана Паркера с Микки Рурком, «Однажды в Америке». Вот эти фильмы! Естественно, я не могу не любить Феллини — «8,5», «Рим», но все равно мне ближе либо криминальная драма, либо какая-то жесткая любовная лирика. Мне нравится американское кино, и когда, например, я смотрю «Красотку», я знаю, что в нем выражена американская мечта — это то, что я называю «свет в конце тоннеля» — happy end. Я обожаю эти фильмы. С возрастом, к 50 годам, понимаю, что Сталлоне — гений, несмотря на то, что все иронизировали и говорили: да ладно, Рембо — куча мышечной массы. Но был Рокки — искренний персонаж, сейчас «Крид» вышел, и я жду выхода второго «Крида». Я даже подписан в Инстаграме на Сталлоне. Надо отдать ему должное, на его фильмах воспитывалось три поколения, на него все хотели быть похожими, потому что он создал гуманного, доброго, прямого героя.
– Что для тебя самое важное в актерской профессии?
– Правда. А самое важное — неожиданная правда, и найти себя настоящего, не позволить себе соврать — и когда я зритель, и когда я исполнитель.
– Какая, на твой взгляд, твоя лучшая роль на данный момент?
– Не знаю, я про себя понимаю гораздо меньше. Меня сейчас пытались выставлять за «Консультанта» на «Золотого орла», за «Штрафника» и за «Мурку». «Консультант» отлетел, не вошел в номинацию, «Штрафник» тоже. Шла «Мурка», но там дали Гармашу, честь ему и хвала, он взрослый мастер и талантливейший человек.
– В какие предлагаемые обстоятельства и роли тебе сложнее вжиться, поверить и сыграть?
– Мне, наверное, во все сложно вживаться, потому что если это делать по-настоящему, это всегда сложно. Но чем честнее и искреннее мы в кадре, тем интереснее за нами наблюдать. Мне же интересны люди, которые больше действуют, активные люди. Мне очень тяжело даются люди, которые загоняют весь темперамент внутрь, у меня не держится темперамент, его надо использовать наружу. Мне сложно играть людей, которые, имея вулкан внутри, внешне спокойны, поэтому я обожаю Де Ниро, который играет все наружу.
– Сегодня у тебя есть возможность выбирать сценарии, чем ты руководствуешься при выборе?
– Интересно или нет. Интересен мне этот человек в его проявлениях или не интересен.
– По отношению к тебе у режиссеров уже сложился какой-то стереотип?
– Конечно, но пока я не хочу его нарушать, когда захочу — нарушу. Я умею это делать, но нам в России за это деньги не платят, я могу быть сегодня атлетом, а завтра, если мне поставят задачу, сыграть сумасшедшего математика, я отпущу чуть-чуть животик, мне это ничего не стоит — выпить немного пивка и поесть сладкого месяц. Я буду другой, и могу быть абсолютно атлетичным в свои 50 лет. Когда я захочу придумать новый образ, я его придумаю и скажу продюсерам об этом.
– Ты сейчас играешь в каком-то театре?
– Нет, не играю, я все время снимаюсь, и когда мне хочется сыграть, я беру чудную пьесу и делаю её.
– Ты человек свободолюбивый?
– Да, я и в армии служил, я не люблю вольеры. Я не могу, пусть это даже самая золотая или самая элитарная клетка. Театр — это вольер. Даже элитный театр, туда все ходят, рукоплещут, но это вольер. Там заправляет один человек.
– У тебя были попытки оказаться в Голливуде?
– Я хочу оказаться в Голливуде, но меня не зовут туда, мне пару раз звонили, на какие-то кастинги звали. Из Франции звонили, но там я не смог сняться, хотя была такая возможность. А в Голливуде я с удовольствием оказался бы.
– От какого предложения ты бы точно никогда не отказался?
– Сыграть эпизод с Робертом Де Ниро, Аль Пачино или с Николсоном.
– Спасибо огромное, до встречи на спектакле!
Юлия Райдлер для журнала «АФИША».
