Дима Фуфайкин знал Николая Ломакина с детства. Дима был председатель совета отряда, а Коля председатель совета дружины, что считалось намного круче. Потом они поступили в один и тот же институт – МИИТ, и Диму избрали комсоргом их курса, а Николай стал секретарем комсомольской организации сначала факультета, а потом всего института.
Дима Фуфайкин женился на самой красивой девушке в их группе, а Ломакин через год нашел себе невесту в ГИТИСе – молодую, очень красивую актрису Татьяну Велипольскую-Салтыкову. Рядом с ней другие девушки выглядели, как прислуга.
Ясно, что Ломакину несправедливо доставались в жизни лучшие и самые лакомые куски, и это не на шутку стало задевать Фуфайкина. Он считал, что дело в том, что советское общество так устроено, что карьеристы и приспособленцы преуспевают, а умным и талантливым ходу нет, и мечтал о времени, когда настанет свобода и у всех будут равные возможности. Когда, наконец, настала свобода и равные возможности, то, что легко давалось Ломакину, у Фуфайкина шло кое-как. Что бы ни делал Фуфайкин, у Ломакина все было лучше и больше.
Фуфайкин создал бригаду качков из бывших спортсменов и стал собирать дань с ларьков и челноков.
Появились деньги, купил “джип”, завел длинноногую девицу. Рубли обналичивал за 3 процента и обменивал на доллары. Постепенно фуфайкинцы стали брать под свою крышу мелких бизнесменов. По совету вора в законе Фомы Сухумского Фуфайкин купил греческий паспорт на имя Деметроса Фуфайнакиса, виллу на Кипре и квартиру в “сталинском” доме в Москве. Стал строить дачу на 12 гектарах в заповедной зоне на берегу реки. Он открыл долларовый анонимный счет за границей – в Киеве, круче придумать ничего было нельзя. Вскоре он узнал, что Ломакин организовал охранную фирму, нанял спецназовцев из бывших гэбистов и стал качать бабло с богатых клиентов, которые хотели жить. Ломакин ездил на “Майбахе” с водилой из спецназа ГРУ, приватизировал завод “Коммунар” и учредил банк.
Фуфайкин собрал бригаду, перетерли и решили вложиться и купить фабрику “Большевичка”. Стали интересоваться цветными металлами и вышли на биржу. Какое-то время про Ломакина ничего не было слышно. Как-то вечером приходит Лелька и говорит:
– Дим, ты про Кольку Ломакина слышал?
– Не. А чего?
– Встретила его Татьяну – она только вчера с французской Ривьеры. Загорелая, одета просто и явно очень дорого. У них там дом – восемнадцать спален, в каждой по три туалета, четыре этажа, сад огромнющий, прислуга. Она мне фотки показывала – бывший дворец Фуке. Наш дом на Кипре если сравнить, чесслово, конура. Сын поступил в Англии, дочь перешла на второй курс в Сорбонне. Танька приехала на один день с матерью повидаться, ночью улетает в Рим. Там они с Колькой должны присутствовать на приеме у президента в связи с открытием музея Андреа Гуччионе-Пескалотти. Колька, блин, так поднялся – уссаться можно.
– Когда он успел?
– Понятия не имею. Я Татьяну последний раз видела два года назад. Они тогда квартиру продали, открыли бар, начали дом строить. Она ездила в Турцию отдыхать.
Фуфайкин задумался. Через неделю он открыл ресторан со стриптизом. Вскоре он узнал, что у Ломакина два казино в Монако и деньги гребут лопатой.
Фуфайкин увеличил налог на ларьки и решил захватить Потаповский вещевой рынок.
После стрелки с курганскими они похоронили Толика и Чику, зато пошел навар с рынка. Ломакин открыл “Агроинвестбанк”, но через год рядом с его домом на Ривьере появился дворец Фуфайкина. У набережной стояла яхта из купленного у министерства обороны авианосца “Адмирал Василий Кичин” с двумя вертолетами “Акула” и ракетной системой “Полундра” с ядерными боеголовками. У входа во дворец стоял в напудренном парике, камзоле и шелковых чулках двухметровый лакей из балашихинской братвы. Его фотографировали туристы как пример чисто французского бережного отношения к истории.
На фуфайкинский бал приехала Полина фон Карасева и сказала, что Ломакина видели в Лувре.
– Купил? – сухо поинтересовался Фуфайкин.
– Пока нет – ходил, все осматривал, что-то записывал в книжечку.
– Понятно, – мрачно сказал Фуфайкин.
В течение месяца через новую фуфайкинскую фирму “металл-инвест” на лондонской бирже были проданы пятьдесят тонн редкоземельных металлов, сорок тонн золота и сто восемнадцать тонн серебра.
Пятнадцать российских чиновников купили “Бентли”, восемь начали строить дома в Лондоне. Среди обложенных непомерной данью торговцев вещевых рынков началась волна самоубийств. Фуфайкин был сосредоточен и неразговорчив. На его усыпанном бриллиантами телефоне звучала мелодия из фильма “Крестный отец”. С Ломакиным они уже шли ноздря в ноздрю. В стране резко упала рождаемость, повысилась смертность. Газеты во всем обвиняли наводнивших рынки кавказцев и нелегально шьющих куртки вьетнамцев. Их начали арестовывать.
Лелька узнала, что Ломакин имеет потомственное дворянство, титул графа и грамоту, пожалованную Петром Великим “за без лести преданность и непомерное усердие в государевой службе”.
Фуфайкин приобрел титул барона, замок в пятидесяти лье от Парижа и намылился баллотироваться кандидатом от Колымы в Думу. Спал он тревожно, исхудал, глаза блестели нездоровым синим блеском и в темноте светились фиолетовым. Он узнал, что Ломакин стал губернатором, передал бизнес старшему сыну и обещал избирателям, что в его губернии народ будет жить, как во времена застоя. Из достоверных источников пришла информация, что он решил стать кандидатом в президенты.
Этого Фуфайкин стерпеть не мог. Круче был только царь, но это место было забито. Учитывая ситуацию в стране, он понимал, что как самодержец не потянет и спокойно может повториться петрушка с революцией.
Мешок компромата вывалился на Ломакина накануне выборов. Про его фирму “Сатурн-инвест групп” в американской газете написали, что через ее счета на Крокодиловых Островах за год прокачали двадцать миллиардов. На фуфайкинском телеканале ночами рассказывали про различные ломакинские аферы. Следственный комитет открыл дело, потом закрыл, потом опять открыл. Следователь, который вел дело, купил поместье в Баварии и на вопросы корреспондентов отвечал крайне уклончиво, используя междометия, идиомы и метафоры. Потом он женился, развелся и выбросился из окна.
Ломакин подал на Фуфайкина в лондонский суд о защите чести и достоинства. Газеты печатали репортажами из суда, упоминая многомиллионные гонорары адвокатов и гадали, чем кончится конфликт, кому из них улыбнется Фортуна. Она улыбнулась адвокатам.
Тем временем, в ломакинской губернии пожары сменялись наводнениями, народ пил горькую, жаловался на судьбу, иногда выходил протестовать. Протестующих ОМОН бил палками, и многие были уверены, что все это “план Даллеса”, несчастья проплачены госдепом и во всем виноваты мигранты и американцы.
