Признание знакомого русскоязычного иммигранта
Что-то странное со мной происходит последнее время: чуть-чуть и кое-как выученный английский улетучивается буквально на глазах. То есть, с одной стороны, привыкание к новой родине налицо. Канадцев я уже давно не воспринимаю как иностранцев, непринужденно делаю комплименты женщинам и дружески матерюсь по-местному с мужчинами. Общаюсь, в общем. Но как-то формально, на основе двух-трех фраз. От силы – четырех. Самое удивительное, что большего и не требуется. Того, что есть, вполне хватает.
А на русском языке я думаю, разговариваю и собачусь в соцсетях. Много читаю. Еще слушаю радио и смотрю телевидение. Посещаю концерты гастролеров из России. Обсуждаю эти концерты с другими говорящими по-русски гражданами. По телефону разговариваю, причем довольно часто мой собеседник находится не здесь, а там.
Еду на днях по делам, вдруг в голову пришла мысль. Хватаю айфон и звоню сыну, чтобы поделиться. Рулю, разговариваю. Он мне терпеливо объясняет, что идея моя того… глупая в общем. Я гну свое. Вот так запросто и непринужденно болтаем, пока не надоест. Чуть не забыл самое главное: сын-то в Екатеринбурге!
Уехали мы двенадцать лет назад, когда у меня никакого айфона не было. Если бы тогда в такой же ситуации, но в Екатеринбурге, мне бы захотелось поговорить с сыном, пришлось бы останавливаться и искать телефон-автомат. Что же это получается: перебравшись на другой конец света, я одновременно приблизился к собственному чаду? Парадокс какой-то!
Попробую подвести краткий итог сказанному. Мой организм живет, работает и тратит деньги в англо-франкоговорящей Канаде, а то, что является моей духовной сущностью – душа там или продукт деятельности головного мозга – парит в пространстве русского языка. И чем дальше – тем больше. Английский поэтому выветривается.
Осознав это обстоятельство, я напугался и стал присматриваться к окружающим. Окружает меня, в первую очередь, жена. Английский язык – ее специальность, она его в университете учила. Много лет работала в школе преподавателем английского. Казалось бы, здесь ей должно быть уютно и приятно. Ан, нет! И с ней происходят те же странности. Жалуется, что ей все меньше хочется говорить по-английски. Поделился со знакомыми, у них то же самое.
Доиммигрировались!
Правда, такое обратное обрусение происходит не со всеми. Я знаю по крайней мере три семьи, которые даже дома разговаривают по-английски. Молодежь, конечно.
Это похоже на ледяную горку. Молодые легко на нее взбегают, а некоторые с разгона даже скатываются на другую сторону. Мы же, старичье, карабкаемся, карабкаемся, и только решим передохнуть, как оказываемся опять у подножья.
Хорошо это или плохо?
Ответ пришел от мудрого барда Александра Моисеевича Городницкого, который еще в 1963 году придумал и спел такие слова:
Над Канадой небо сине,
Меж берез – дожди косые.
Хоть похоже на Россию,
Только все же не Россия.
Молодой, стройный, подтянутый и энергичный Александр Моисеевич не раз приезжал к нам в Торонто и выступил перед многочисленными и здесь поклонниками его таланта. В числе прочих записок от слушателей была такая: “Ощущается ли разница между российской аудиторией и канадской?”. “Никакой! – ответил Городницкий. – Публика та же, что и всегда, только теперь вы живете не в России, а здесь”. Зал разразился аплодисментами. “Раньше, еще в Советском Союзе, мы были все разные, – продолжал Александр Моисеевич, – кто-то считался русским, кто-то евреем, кто-то грузином… А здесь, за рубежом, оказалось, что все мы – русские, потому что говорим и думаем на этом языке”.
Вот, собственно, и решение проблемы так называемой родины. В самом начале нашей иммиграции с этим была некоторая путаница. Родин оказалось несколько: историческая, доисторическая и новая. Для рассеянных по всему миру миллионов (!) наших соотечественников этот вопрос далеко не праздный. Лично мне импонирует трактовка Алесандра Моисеевича: “Наша общая родина – это культура, созданная в пространстве русского языка”.
Сынишка наших знакомых на заданный ему в воскресной расской школе вопрос о том, какой он национальности, с гордой картавостью ответил так: “Мама у меня еврейка, папа – украинец, а я – гусский!”
Мне очень хочется, чтобы наши дети хотя бы не забывали этого.
