Прошло чуть ли не две с половиной тысячи лет – а его имя до сих пор является яблоком раздора. Речь идет об Александре Великом (как называют его греки), он же – Александр Македонский (соответственно, в словаре македонцев – а заодно и в русском). Тем, кто проходил школьный курс истории давно, напомним, что Александр был правителем Македонии – небольшого королевства, приткнувшегося в северо-восточном уголке Греческого полуострова, – но, благодаря своим талантам и амбициям, вскоре основал империю, которая простиралась от северной Африки до реки Инд. Несмотря на пребывание Александра на задворках классического греческого мира и на систему правления, введенную им, которая здорово отличалась от устройства городов-государств вроде Афин, культура и язык, насаждаемые им в завоеванных странах, были несомненно эллинскими.
Нет ничего удивительного, что в современном мире продолжаются разборки между македонцами и греками, каждые из которых считают великого полководца своим. Не будем говорить о том, что по этому поводу происходит в Европе, – это их проблемы. Наша же проблема находится в небольшом скверике в сердце так называемого греческого города, на углу улиц Danforth и Logan, где в 1990 году благодарные греко-канадцы установили бюст своему знаменитому соотечественнику. Не знаю, почему канадские выходцы из Македонии не додумались до этого первыми, но возмущению их нет предела, и вот уже почти четверть века в скверике часто возникают стихийные митинги, которые часто переходят в громкие свары, а порой – так даже и в рукоприкладство.
Кстати, торонтским грекам к скандалам не привыкать. И крупнейший из них отметил на минувшем уикенде свое 95-летие. Жаркой августовской ночью благонравные жители не менее благонравного города вдруг сошли с ума и устроили бунт, который стал крупнейшим в истории Торонто вообще и одним из крупнейших антигреческих восстаний в мировой истории. В течение трех суток, со 2 по 5 августа 1918 года, многотысячные толпы во главе с ветеранами Первой мировой войны, только что вернувшимися с полей сражений в Европе, прошлись по торонтским улицам, вступая в бои с пытавшимися сдержать их агрессивную поступь полицейскими. Они крушили греческие бизнесы, встречавшиеся на пути. К тому времени, как бунт удалось утихомирить, были уничтожены десятки предприятий, принадлежавших грекам, – в основном кафе и рестораны, а также частные владения, с ущербом на общую сумму более ста тысяч долларов (это по нынешним меркам – почти полтора миллиона). Также были ранены 16 полицейских, причем, десять из них – тяжело; пострадали и полторы сотни ветеранов войны и гражданских лиц, многих из которых пришлось госпитализировать; 25 бунтовщиков были арестованы. Тогдашнему мэру Торонто Томми Черчу пришлось прибегнуть к редко использовавшемуся закону о бунтах, дабы подавить беспорядки, а для этого были вызваны войска и военная полиция.
Что же послужило причиной столь возмутительного для тихих и вежливых канадцев поведения? Прежде всего, накопившаяся в ветеранах ярость, ну, и процветавшая в те далекие дни политической некорректности ксенофобия мирных жителей. Короче, 1 августа 1918 года рядовой Клод Клюденей, вернувшийся из Европы инвалидом, обедал в принадлежавшем грекам кафе «Белый город» по адресу 433 Yonge Street. Обычно веселый и дружелюбный, в пьяном виде солдат стал агрессивным и ударил официанта, после чего был выдворен из заведения. На место происшествия была вызвана полиция. Нужно отметить, что Клюдерне находился в Торонто не случайно – на 2 августа здесь был назначен съезд ветеранов, поэтому в городе их находилось несметное количество. Инцидент вызвал их возмущение, учитывая, что они считали канадцев греческого происхождения трусами и дезертирами. Но ведь те не были виноваты в том, что канадские власти не призывали их в армию, поскольку, хотя Греция и сохраняла нейтралитет в Первой мировой войне, существовали опасения, что они перебегут на сторону врага. Сыграло роль также место, где произошла эта неприятная история: многие солдаты, проживавшие в Торонто, так же, как и приехавшие на съезд, обитали в кварталах, очерченных улицами Jarvis, Yonge, Carleton и Dundas, где также располагалась основная масса греческих дом
