Романтизированное представление дилетанта о тайных разведывательных операциях и необыкновенных шпионских приключениях столь контрастно скуке заурядной жизни, что хочется вновь и вновь заглядывать в этот сверкающий мир. На самом деле, конечно, нудной рутины в работе разведчиков более чем достаточно, но для нас с вами, ведущих в общем-то обывательский образ жизни, байки о коллегах Джеймса Бонда – это в первую очередь жанр развлекательный.
Герой этой таинственной истории – полковник КГБ Виталий Сергеевич Юрченко. В августе 1985-го года он сдался ЦРУ в американском посольстве в Риме, а три месяца спустя постучался в двери советского посольства в Вашингтоне. За этот непродолжительный период беглец с помощью американцев побывал в Канаде, где встретился со своей возлюбленной, женой советского торгпреда, а на самом деле майора ГРУ, затем уже в восьми милях от Вашингтона в комплексе зданий американской разведывательной службы отужинал с самим тогдашним директором ЦРУ Уильямом Кейси. Возлюбленная перебежчика после этого выбросилась из окна. Что касается шефа ЦРУ, то у него во время совместного ужина с полковником КГБ была расстегнута ширинка.
Все эти и другие подробности я узнал из огромного количества публикаций об этой истории. О ней еще в конце прошлого века был снят даже документальный фильм под заглавием “Свой или враг?” Вообще, распад СССР и связанный с ним глубокий кризис в бывших советских спецслужбах привел к уникальной ситуации, когда оставшиеся не у дел чекисты начали направо и налево торговать секретами своего ведомства, раздавать интервью и писать мемуары. Не скупились на воспоминания и бывшие соперники чекистов из западных разведслужб. В результате о деятельности КГБ сейчас известно даже больше, чем, например, о советском сельском хозяйстве.
Загадочная история с Виталием Юрченко изобилует прямо-таки микроскопическими подробностями, вроде не застёгнутой ширинки шефа ЦРУ. Например, бывший руководитель советского отдела ЦРУ Милтон Бирден вспоминает, что встреча в конце сентября 1985-го года с голубоглазой красавицей-блондинкой в Канаде продолжалась всего две-три минуты. Она разговаривала с Юрченко через порог, даже не пустив его в квартиру. Ее отказ вместе перейти на сторону американцев был по словам Бирдена “очень драматическим, истинно русским и абсолютно уничтожающим”.
Генерал-майор Службы внешней разведки в отставке Юлий Кобяков, который после возвращения Юрченко в лоно КГБ занимался расследованием этого случая, вспоминает: “ЦРУ в силу каких-то непостижимых причин снабдило своего узника американским водительским удостоверением на имя Питера Родмэна, но с фотографией Юрченко. Удостоверение было выдано, если мне не изменяет память, через четыре недели после “похищения” в Риме. Мне удалось ознакомиться и еще с одним любопытным документом на имя мистера Родмэна. Это было удостоверение “специального агента правительства Соединенных Штатов Америки, уполномоченного проводить конфиденциальные расследования”. Документ размером примерно 6 на 12 сантиметров с вклеенной фотографией Юрченко производил внушительное впечатление. Обтянутая темно-синей кожей книжечка открывалась не так, как наши удостоверения – справа налево, а снизу вверх, как американская чековая книжка”.
Короче говоря, в КГБ понимали, что Юрченко врёт, будто его украли и опоили психотропными средствами цэзэушники, но почему-то перебежчик наказан не был, продолжал службу, а по выходу на пенсию возглавлял службу безопасности одного из московских банков. Сейчас ему 80 лет, живёт в Калуге.
Должен признаться, что изучением этой истории я занялся после звонка одного читателя, который назвался ветераном спецслужб. Начал он так:
– Я расскажу, что было на самом деле. Если об этом напишете, ФСБ и здешняя RCMP встанут на уши.
– Ну, кто-нибудь из ФСБ нашу газету, возможно, читает, хотя эта история уже обсосана со всех сторон и мохом поросла, – засомневался я. – А RCMP какое до этого дело?
– Речь идет о нераскрытом убийстве на территории Канады. Такие дела срока давности не имеют.
– Предположим, будет по-вашему – в RCMP прочтут и придут ко мне с расспросами…
– Как журналист вы не обязаны раскрывать свои источники.
– Нет, темнить я, конечно не буду. Кстати, я наш разговор записываю. Это вас не смущает.
– Нисколько!
– Тогда о каком убийстве речь?
– Красавица Зина не выбрасывалась из окна. Её выбросил муж, майор ГРУ. Узнал, что она встречалась с Юрченко и рассвирепел. Поэтому его мгновенно и отправили в Москву. Юрченко об этом до сих пор не знает.
– Вы знаете, в КГБ знали, а Юрченко не знает? Странно как-то.
– В КГБ знало только высшее руководство…
Телефонное разоблачение таинственного ветерана неведомых спецслужб ни логики, ни ясности в понимании этой темной истории не добавило. Если Зина отвергла предателя и от разочарования в возлюбленном покончила с собой, это выглядит сравнительно правдоподобно. Если же ее муж, узнав о том, что она прогнала изменника родины, зачем-то ее убил, это не понятно. Поводом для ревности может быть адюльтер, а не разрыв с любовником. Впрочем, как я уже не раз говорил, туман и нелогичность – типичный признак вмешательства спецслужб.
Если уж вспоминать былое, то гораздо больше меня занимает проблема стукачей. “Ко времени восшествия Горбачева на партийный трон, КГБ превратился в колоссальную империю безопасности и разведки. КГБ насчитывал до четырехсот тысяч сотрудников в Советском Союзе, двести тысяч человек в погранвойсках и обширнейшую сеть внештатных сотрудников”, – пишут шпион-перебежчик Олег Гордиевский и Кристофер Эндрю в книге “КГБ. История внешнеполитических операций от Ленина до Горбачева”. Что же это за “обширнейшая сеть внештатных сотрудников”? Другой не менее компетентный специалист разведки Олег Калугин в автобиографической книге “Прощай, Лубянка” в качестве основного базового источника информации КГБ называет завербованных его сотрудниками агентов.
Итак, если штатных сотрудников КГБ насчитывалось почти полмиллиона, а их главным занятием была вербовка стукачей и сбор информационного урожая с уже завербованных, то сколько же их было? По самым скромным прикидкам – многие миллионы. Вербовали ведь практически всех. Меня во время службы в погранвойсках охмурял офицер особого отдела. Я, помнится, заверил его, что как только узнаю о подготовке измены родине, сразу же ему дам знать. Он потом еще раз ко мне подъехал с вопросом “Что новенького?”. Я сказал, что пока никто из моих друзей изменить родине не собирается. После этого меня из списка потенциальных информаторов скорее всего вычеркнули и больше не беспокоили. Но ведь очень многие просто в силу мягкости характера не могли устоять и становились стукачами.
По этому поводу напрашивается по крайней мере два вопроса. Куда делись сегодня все эти миллионы бывших стукачей и сколько их среди нас, иммигрантов?
Уверен, что с ответами на эти каверзные вопросы мне никто звонить не будет.
