На днях исполнилось 20 лет, как мы живем в Канаде. Настоящие заметки – попытка осмысления итогов двух десятилетий нашей иммиграции.
Постараюсь избежать банальностей вроде “мы выбрали свободу”, “всё ради детей”, “здесь чище и безопаснее” и даже “нас вытолкнул из страны антисемитизм”. На самом деле мне просто хотелось повидать мир, и я был достаточно напорист, чтобы провернуть все формальности и утащить за собой жену и младшего сына. Иными словами, не обошлось без того, что Лев Гумилев назвал пассионарностью.
Чекисты времен сталинского террора были по-своему правы, когда уничтожали классовых врагов вместе с малолетними детьми. Вопреки утверждениям науки я считаю, что мировоззрение передается генетически, как облик и характер. В детстве промывкой моих мозгов занимались только пионерская организация, радио и советские кинофильмы. Родители никогда не высказывали каких-либо диссидентских суждений и были совершенно лояльны коммунистическому режиму. Тем не менее, я всегда чувствовал себя инородцем и очень рано догадался о невозможности коммунизма. Наверно, перепрыгнув через поколение, сработали унаследованные от предков гены. Дед по материнской линии был сибирским предпринимателем, основавшим на Алтае крупную текстильную фабрику. После революции его замучили большевики. Дед по отцовской линии был евреем, получившим диплом врача в Варшавском университете. Вот этот генетический коктейль скорее всего и вытолкнул меня из СССР.
Как у большинства из нас, первые годы на чужбине были нелегкими. Приходилось зарабатывать примитивным неквалифицированным трудом. И все равно я испытывал психологический комфорт от ощущения правильности окружающей меня жизни. Знаю, что такая реакция нетипична, большинство иммигрантов поначалу впадают в тоску и ностальгию. Супруге, например, понадобилось девять раз летать в Москву, чтобы в конце концов признать решение эмигрировать верным и дальновидным. Ну, а у меня ностальгическая железа за 20 лет так ни разу даже не вздрогнула. Однако, в отличие от очень многих иммигрантов, мне даже не пришло в голову возненавидеть оставленную родину.
Более чем комфортно чувствуя себя в Северной Америке, я без труда переключаюсь на адекватное существование в России, не зря же прожил в ней 48 лет и отслужил три с половиной года в Советской Армии. Иными словами, я знаю, как себя надо вести в гуще российской жизни. Так человек с тюремным опытом знает, как вести себя с уголовниками. Это просто такая цивилизация, где взятка, раболепие к начальству и хамство по отношению к слабым – органическая часть многовековой культуры. Согласитесь, что это удобно – заплатить, чтобы решить формально нерешаемую проблему. Западному мышлению такая гибкость недоступна. Вряд ли призывы оппозиции к честным выборам способны изменить привычный способ мышления миллионов людей. Видимо сущность, именуемая “российской ментальностью”, обладает нешуточным запасом прочности и кошачьей живучестью, то есть способностью к самовосстановлению после любых политических катаклизмов.
У наших соотечественников, перебравшихся в Израиль, в Западную Европу или за океан, принято бесконечно сравнивать жизнь в России и за ее рубежами. Дискуссии между уехавшими и оставшимися напоминают грызню на собачьей площадке. Мне кажется, что правых тут нет. Это все равно, что спорить, кем быть лучше – блондином или брюнетом. Высокий уровень жизни приносит радость только в сравнении с ее более низким уровнем. Сам по себе он отнюдь не условие счастья. Единственной универсальной всемирной валютой выступают не доллар и не евро, а эмоциональные кванты удовольствия или неудовольствия. Почему лица нищих на улицах Бомбея светятся радостью, а благополучные скандинавские страны лидируют по статистике самоубийств среди молодежи? Ответ на этот вопрос не может быть простым. Даже ссылки на пресловутый антисемитизм кажутся в России наивными, потому что быть евреем там сегодня стало престижным. Короче, пусть каждый живет там, где хочет и может. Кичиться местом жительства так же глупо, как расой или национальностью.
Ну, а для меня день отъезда из России стал рубежом между двумя эпохами. Первую я бы назвал эпохой водки, вторую – эпохой виски.
Дело в том, что в России мне приходилось часто пить водку во время армейской службы и на работе, а потом притворяться трезвым. Водка была противной на вкус, я от нее резко глупел, а потом у меня болела голова. Такая там была жизнь. Пили все, включая начальников. Отказываться было как-то неловко. Непьющий человек выглядел подозрительно и вызывал недоверие.
В период очередной борьбы с пьянст
вом и алкоголизмом, пришедшийся на горбачевскую перестройку, я стал самогонщиком. Мне казалось унизительным стоять на морозе в многочасовых очередях за двухбутылочной водочной дозой, когда сахар буквально навязывался по талонам. К самогоноварению я подошел серьезно. Делал это не ради пьянства, а в интересах гостеприимства. Заказал оборудование на секретном военном заводе, не ленился повторять процесс трижды, в промежутках между перегонками очищая продукт марганцовкой и пропуская его через активированный уголь. В результате получался чистейший спирт, который и открыл мне глаза на всю гнусность советской власти.
“Ну, почему у меня, простого номенклатурного самогонщика (тогда я служил главой иллюстративной службы правительственной газеты “Известия”) получается благородный, несущий радость напиток, а могучее государство поит народ отравой? – думал я. – Как им вообще удается получать такую дрянь в промышленных условиях? Может быть, они травят народ сознательно?”
И тогда я эмигрировал.
Канада встретила меня виски. После российской водки для внутреннего потребления (на экспорт они делали нормальную) канадский виски показался мне божественной амброзией. Помнится, я даже написал статью под заголовком “Что пить?”, в которой восторженно воспевал достоинства виски. Сейчас, когда я пишу эти заметки, на письменном столе передо мной стоит начатая бутылка ирландского односолодового виски тройной перегонки и 10-летней выдержки “Bushmills”. Настоятельно рекомендую этот напиток тем читателям, в организме которых до сих пор бродят токсины ностальгии. Поверьте бывалому иммигранту: вымывает начисто!
P. S.: Кстати, с достоинствами ирландского виски меня познакомил старший сын, до сих пор живущий в Москве. Его там навалом…
