Именно так в прежние времена гордо именовал себя тогдашний Константинополь – нынешний Стамбул. Наши же киевские босяки, впечатлясь восточной помпезностью византийской столицы, прозвали указанный населенный пункт Царьградом и, “богатея думкой”, мечтали приколотить щит на его ворота.
Нынешними воротами Второго Рима допустимо считать международный стамбульский аэропорт “Ата Тюрк”, а их недремлющим стражем – полусонного юношу в поддельной футболке “D&G”, лениво взимающего с иноземцев по двадцать баксов за турецкую визу. Аналогичной мздой наказывает въезжающих в державу бананово-туристическая Доминикана (и то, червонцем меньше), наследникам же Оттоманской империи этакое крохоборство, на мой субъективный взгляд, не к лицу.
Впрочем, возможно, что в тот полуночный час измельчавшим наследникам некогда гордых сельджуков казалось, что стесняться особенно-то и некого. Голову на отсечение, конечно, не дам, но и не сильно преувеличу, если стану утверждать, что на девяносто пять процентов очередь к стойке паспортного контроля состояла из дорогих моих постсоветских земляков. При этом преобладали в толпе молодые северо-кавказские семьи с (в соответствии с новой модой) на арабский манер задрапированными молодухами и украинские тетки легкого поведения в летах. А может и не легкого, может просто принято сейчас так одеваться, но однозначно бальзаковских годков и напрочь без мужиков. Стоит ли говорить, что в подобным образом замешанном социуме, сдобренном к тому же дрожжами предтаможенного мандража и посошком пред недолгой дорогой, то и дело возникали, пусть и привычные, но от этого не менее забавные для турецких пограничников препирательства. И хоть до драки не дошло и по счастливому стечению обстоятельств лично мне никто не заявил, что “вас тут не стояло”, я ощутил вдруг пронзительно, как никогда, сколь дым Отечества мне сладок и приятен.
…Таксист, собака бешеная, гнал раздолбанный Фиат с тем бесшабашным остервенением, с которым идет в атаку новобранец, прознавший из материнского письма об измене оставленной в тылу невесты. За тридцать с небольшим минут экстремального вождения по пустынному шоссе из аэропорта в город этот психопат-рогоносец умудрился создать как минимум три аварийные ситуации, и всякий раз (демонстрируя совершенно не обнаруживаемый до этого профессионализм) сохранить наши, столь легкомысленно ему доверенные жизни. Меня предупреждали о нервном нраве турецких водителей и учили даже волшебному слову, которое следует кричать, когда совсем невмоготу…
Но желваки восточного бомбилы так грозно перекатывались под его смуглыми скулами, и такой знаете ли негатив попыхивал в грозных башибузучьих очах, что мы сочли за благо молча потерпеть до гостиницы.
Ее-то, голубушки, как раз и не оказалось по адресу, указанному в ее же веб-сайте. Помнится, тогда под аккомпанемент тюркских проклятий накручивающего круги таксиста я наивно полагал, что приключившаяся с нами адресная заморочка – столь же досадное, сколь и редкое, недоразумение. Увы, обычное для Второго Рима южное разгильдяйство, и пусть вам не морочат голову, что, дескать, радушие там – восточное, а сервис – западный. Восточно все до крайности, в самом печальном смысле этого слова. Восточно отчаянно и безнадежно! Восточно безжалостно и бесповоротно! И если, в оправдание Стамбулу, на свете имеются еще более “восточные” места, то ну их в баню (да хотя бы в ту же с понтом турецкую, с ее украинскими банщицами, российскими массажистами и танцами молдавских лжедервишей).
Этот город денно и нощно с детским азартом играет в игру “Надуй туриста”. При этом, несмотря на юношеский запал и кажущуюся бесшабашность, играет весьма профессионально, расчетливо и хладнокровно облапошивая приезжих в хвост и в гриву.
Написал словосочетание “облапошивая приезжих” и призадумался. Ведь как-никак, Второй Рим – это исламский восток, отчего же так получается, что на весь этот стамбульский “лохотрон” традиционные кунакские расшаркивания и хваленое шариатское гостеприимство не распространяются. На мой взгляд, все дело в том, что на Востоке вообще и в описываемой местности в частности, гость и клиент – это две большие разницы. В любом (ну может и не в любом, хотя посетил я штук десять) стамбульском ресторане, первые пятьдесят процентов внимания к посетителю испаряются в тот момент, когда задница насильно втянутого с улицы клиента касается (со всеми кунакскими расшаркиваниями) предложенного стула. Оставшиеся пятьдесят процентов интереса к вашей голодной персоне пропадают после принятия официантом заказа. Кормят там крайне нерасторопно и так невкусно, что как будто назло. При этом, упаси боже, не грубят, а просто игнорируют все ваши охи-ахи по поводу обугленности шашлыка и пересоленности хумуса, как если бы енот в уголке Дурова принялся во время кормления что-то похрюкивать.
Поверьте, друзья, я не гурман, мне, как и дуровскому еноту, скормить можно все что угодно. Но енот – это ведь не осел, и во всей стамбульской кулинарии возмущали меня вовсе не горелые шашлыки и пересоленный хумус, но явно размороженный хрен моржовый, подсунутый после торжественно демонстрированной метрдотелем только что выловленной барабульки. Ну зачем втюхивать несчастным туристам мороженую рыбу на самом берегу кишащего свежей барабулькой Босфора?
…И показалось мне, что если даже мороженая в тех краях дороже свежей (что вполне вероятно), то облапошить вас (хотя бы и себе в убыток) – профессиональный долг и жизненное кредо стамбульских рестораторов.
Ну, а после традиционного стаканчика чая “на посошок”, вас непременно обсчитают процентов этак на двадцать. И если недосуг вам на ночь глядя принимать участие в шумном спектакле “Оскорбленное достоинство представителя гордого народа бездушным америкосом, из-за каких-то несчастных тридцати лир”, то мой вам совет – расплатитесь поскорей, да и ступайте с Богом в свою гостиницу.
Именно в свою, потому что там и только там вы обладаете столь ценимым на Востоке статусом гостя, со всякими из него вытекающими приятностями. Как знать, возможно объясняется все тем, что в гостинице вы человек более-менее неслучайный и если что, можете кляузу в “trip advisоr” разместить. Короче, то ли дамоклову мечу потенциальной кляузы благодаря, то ли и впрямь, в лучших традициях восточного гостеприимства, но персонал отеля холит вас и лелеет, как умеет. Увы, умеет он немногое. Впрочем, рогалики с сыром (выпекаемые гостиничной поварихой к входящему в цену номера завтраку) были наиотменнейшими. Из неприглянувшегося номера вас будут терпеливо перевозить вместе со всеми пожитками до тех пор, пока вы сами не убедитесь, что без исключения во всех ванных комнатах именуемого четырехзвездночным отеля из душа не поступает ничего среднего между крутым кипятком и ледяной купелью.
Зато большинство гостиниц в Старом Городе имеют на крышах роскошные террасы с фантастическим видом на живописную округу и бирюзовый Босфор. Там, на террасе, вам радушно предложат сладкий турецкий кофе (5 лир) в фарфоровой чашечке до спазмов в горле родного сервиза “Мадонна” и ароматнейший турецкий чай (3 лиры) в стеклянном восточном стаканчике с кусочком колотого сахара…
Вы только не поймите меня преврат
но, от сумасшедшего этого города можно и нужно получать удовольствие. Но получить его удастся, только как в старом неприличном анекдоте – …расслабившись. Расслабившись душой и телом, перестав наконец занудно требовать менеджера и философски смирившись с простой мыслью о том, что всяческое сопротивление Востоку бесполезно. Вода – или холодная, или горячая, дервиши прибыли из Тирасполя, барабулька мороженая, адреса не соответствуют действительности… Ну и шайтан со всеми этими мелочами….
И тогда, после мучительной ночи, проведенной на скрипучей кровати, после таблетки сильнодействующего снотворного, в полном отчаянии принятой в три, вы очнетесь в четыре пятнадцать от леденящего душу плача десяти окрестных муэдзинов. В лунатическом состоянии медикаментозного сна подниметесь на террасу. И обалдеете от арабской вязи вьющихся по крутым холмам старого города узеньких улочек, от самоварного блеска небогатых минаретиков, от синевы босфорской глади.
Я ни черта не понимаю в живописи и совершенно не разбираюсь во всяких там восточных тонкостях, но в колодце ветхого лабиринта глинобитных дуванов, у самого подножия облезшей мечети загадочно серело древнее кладбище. Над игольчатым куполом кособокого минарета парил полумесяц, а еще выше – между морем и небом и аж до самого горизонта – пестрели корабли.
PS. B гостинице, перед самым отъездом, несмотря на все кунакские сентименты, меня попытались обмануть. Первый раз неудачно – втихаря присобачив к счету сто двадцать баксов неизвестного происхождения. И второй раз вполне успешно, до слез растрогав дурака взволнованным дребезжантом “подсевшего от волнения голоса” и страшными клятвами в отсутствии корыстного умысла.
