Помнится мне, один из персонажей бабелевских “Одесских рассказов” риторически вопрошал собеседника: Ну отчего Всевышнему не поселить было евреев в Швейцарии, где окружали бы их сплошь культурные швейцарцы! Эх, знал бы тот одессит, в каких неожиданных и малопривлекательных уголках планеты обретаются его единоверцы, так показалась бы ему родная Одесса натуральной Женевой. Да что там Одесса, не про нас с вами будет сказано, Ханты-Мансийский национальный округ – сплошной Бенилюкс в сравнении с приютившимися в восточной Уганде деревнями Мбале, Иганга и Палисса. При чем тут восточная Уганда, спросите вы… А при том, отвечу я, что не в центральной и не в западной, но именно в восточной части этой африканской державы обретается удивительное племя Абайудайа. Я полностью с вами согласен, мне тоже поначалу эта самая “абайудайа” показалась совершенно непроизносимой. Впрочем, если разбить неудобное для нашего уха слово на составляющие – абай (уг. – дети) и Удайа (уг. – Иуда), то выговаривать становится проще. Что же касается значения данного этнического термина, то не спешите подумать, будто представители обозначаемого им сообщества рьяно отправляют культ столь непопулярного в христианстве Иуды Искариота. Вовсе нет, Иуда – это в том смысле, что Иудея, а Иудея – в том плане, что иудаизм… Короче, Абайудайа – не Иудины, а иудейские дети. Что и говорить, названьице они для себя выбрали не только весьма путаное, но и крайне провокационное. Это я к тому, что живущие по соседству с “иудиными детьми” угандийские христиане – народ горячий и в лингвистических нюансах не разбирающийся. А ведь имеются ещё и угандийские мусульманане – тоже не отличающиеся особой толерантностью к “иудейским детям”. И тем не менее, отважные Абайудайа, нравится это их соседям или нет, ни от имени своего неудобного, ни от своих весьма странных для тех мест традиций отрекаться не собираются. Вот уже без малого полтора столетия маленькая иудейская община (насчитывается их сегодня около тысячи) строго соблюдает кашрут, чтит субботу и старательно распевает под традиционные африканские ритмы ивритские молитвы. Что же касается некоторых отличий тамошней литургии от субботних служб в синагогах Одессы, Женевы и – не про нас будет сказано – Ханты-Мансийского национального округа, то их природа вполне объяснима. Дело в том, что до недавнего времени угандийский “народ книги” с иноземными единоверцами имел весьма ограниченное общение. Вы наверное будете смеяться (хотя, какой тут смех), но удивительная история этого необычного сообщества, хоть и в миниатюре, но практически полностью повторяет сюжетные ходы всемирной еврейской истории. Там, в Уганде, как и некогда в аравийской пустыне, тоже всё началось с самообъявившегося евреем Праотца, правда звали его не Авраам, а Семея Какунгулу. В конце девятнадцатого столетия был этот Какунгулу отъявленным язычником и лихим (как это принято теперь называть) полевым командиром одной из боевых группировок. Второе и весьма немаловажное отличие Семея от Авраама состояло в том, что вступил он в союз не со Всевышним, а с британскими колониальными властями. В обмен на помощь в захвате новых земель для Британской Короны хитроумные англичане наобещали доверчивому Какунгулу с три короба, и имелось в одном из этих коробов обещание, дескать станет он (ах ты боже мой…) угандийским монархом. Наивный “наймит британского колониализма”, поверив белым людям, настолько расстрогался, что принял христианство. Будущему Величеству казалось, видите ли, неудобным шокировать цивилизованных европейских покровителей дикими языческими манерами угандийского двора. Увы, но обещанному двору не суждено было состояться. Говоря современным языком, ушлые англичане Семея “кинули”. При этом не просто кинули, но “чисто конкретно” – сразу же после разоружения всей его партизанской рати. …Ах так! (а может и не так, но очень похоже), подумал одураченный Какунгулу и разорвал с англичанами всяческие отношения, а заодно и с их английским Богом. И вот, в 1916 году, вместе со всем своим “полевым формированием”, включая чад и домочадцев, вступает Семея в секту Малаки – в объединение позавчерашних язычников, в силу различных причин отошедших от недавно принятого христианства. Невообразимый теологический винегрет учения Малаки, кроме замешанного на местных языческих культах христианства, включал в себя также некоторые элементы ислама и иудаизма. Теперь уже невозможно определить, почему никакая другая, но именно еврейская составляющая учения произвела на Семею такое сильное впечатление, но вскоре покинул Кукунгулу (опять же, со всем своим батальоном) малакийскую общину и основал собственную. Новая секта изо всех сил старалась жить по законам Торы и в полном соответствии (в тогдашнем их понимании) с Еврейской Традицией. И опять же, точь-в-точь как и Праотец наш Авраам, Семея собственноручно свершил над собой обрезание. И было ему тогда пятьдесят пять лет, и повелел он сделать то же самое двум сыновьям своим и всем мужчинам старше восьмидневного возраста, и нареклись они – Абайудайа.
Впрочем, угандийские “сыновья Иуды” своим сегодняшним (даже с точки зрения ортодоксальных зануд, вполне кошерным) иудаизмом обязаны не только Кaкунгулу, но в не меньшей степени “Великому Учителю”, некоему еврейскому коммерсанту Джозефу. Легендарный этот Джозеф в 1920 году совершенно случайно наткнулся в угандийской глуши на “праотца” Семея и на его “заевреенную” паству. Теперь остаётся только догадываться, в какой шок повергли европейского предпринимателя псалмы Давида, распеваемые кучерявым и иссиня-чёрным миньяном под ритмичный бой тамтамов. Заезжий образованный иудей до глубины души был умилен стремлением Абайудайа следовать заповедям Торы, но в то же время пришёл в ужас от дикости религиозной доктрины угандийских “иден”. Жаль, что коллективная память племени не сохранила о том подвижнике более подробных сведений, ведь забросив всю свою коммерцию, привыкший к унитазу и электрическому вентилятору Джозеф поселился в доме (могу себе представить этот дом…) Какунгулу и в течение девяти месяцев самоотверженно преподавал “добрым внутри” абайудайцам иврит и основы иудаизма.
Середину двадцатых годов прошлого столетия можно считать золотым веком угандийских “геров”. В эти годы община расплодилась аж до полутора тысяч многодетных семей. Но как это часто случается, после смерти харизматичного заводилы задуманное им дело стало сбавлять обороты. Семея Какунгулу покинул этот мир в 1928-м году, и по непонятным причинам ни один из его сыновей не стал для людей Абайудайа вторым Исааком. Вплоть до середины тридцатых годов община жила без единого лидера, при этом во всех трех деревнях, населенных “детьми Иуды”, то и дело появлялись свои собственные, совершенно непререкаемые “ребе”. Деревенские авторитеты не признавали компетенции коллег из соседних селений и, как водится, объявляли живущих наискосок через банановую рощу единоверцев “натуральными гоим”. В общем, мне ли вам рассказывать, как это у нас, у евреев, бывает… И казалось бы, что печальный конец удивительной саги неминуем, что еще годок-другой и пропадут напрасно старания “полевого командира” Какунгулу и педагогические усилия “коммерсанта-просветителя” Джозефа. Но, слава Богу, обошлось. Еврейская история – штука непредсказуемая, любит она выбрасывать неожиданные коленца. Вот и усевшиеся в “еврейские сани” сыновья Иуды не вылетели из них на крутом вираже. И путь им предстоял не близкий. И будет у них ещё и собственный Царь Давид и, как положено всем нормальным евреям, – два Храма и даже свой личный угандийский Тoрквемада с вверенной ему инквизицией. Ну, а закончится всё точь-в-точь как в поучительной хасидской майсе – веселым субботним фарбренгеном. …Но только уже не в этой, а в следующей статье Russian Canadian INFO
(окончание следует)
