Ей-богу, не было балдежнее поры, чем десять солнечных деньков между Днем Космонавтики и Днем рождения Ленина. Блочный угол Кулинарии делался таким теплым-претеплым, что хотелось к нему прислониться щекой. Прислонившись щекой, Яша замечал, как от того самого места, где стена Кулинарии срастается с потресканным асфальтом улицы Вакуленчука, выползает черная струйка поразительно крошечных муравьев. Струйка загадочным зигзагом исчезала под водосточной трубой и там таилась в ожидании полноценного лета. Чирикали вовсю вернувшиеся птички, и Яша пулей вылетал из пропахшего “комплексными обедами” школьного вестибюля в оживающий ранней зеленью двор. Ах эти апрельские деньки, когда не избалован ты еще майским теплом и оттого благодарен природе за простое человеческое счастье – не толкаться после четвертого урока в зарешеченном обезьяннике раздевалки. Каким радостным, каким необременительным было Яшино прощание с постылым ватиновым “полупальтом”. Отныне и до осенних дождей Дня Конституции делался Яша легким и неуловимым, стремительным и ловким, как тезка его – киношный юный мститель.
С сегодняшнего дня и на целую-прецелую вечность не будет ползущей на глаза кроличьей ушанки, лезущего в рот колючего шарфа, позорной резинкой сшитых между собою варежек…. На антресолях, по соседству с фанерным посылочным ящиком, в котором летаргическим сном дремлют переложенные ватой елочные игрушки, дождался своего звездного часа велосипедный насос. Бесконечное накачивание шин двухколесного “Школьника” и триумфальный его спуск с четвертого этажа. Один о другой звенят в коричневом футляре два гаечных ключа, в такт каждой из ста двадцати ступенек потренькивает на руле звонок. Удар ногой в скрипучую бурую дверь гулкого парадного – и вот, виляя задним колесом, мчится Яша на “Школьнике”, словно неуловимый мститель Яшка-Цыган на вороном коне. Вокруг чахлого палисадника, вокруг неразбуженного ударами костяшек “козлятника”, вокруг высоченных железяк с еще не натянутыми струнами бельевых веревок, вокруг картофельных погребов, вокруг…
Вокруг Вол-Мартовской парковки Яша кружится вот уже минут десять, не соглашаясь на место в последнем ряду. Сдался, плюнул, ткнулся в максимально удаленное от магазинных дверей автомобильное стойло.
Шагает не спеша к стеклянным воротам американской мечты, прихватив по дороге пластмассовую тачку. Шагать придется чуть ли не с четверть мили туда и столько же обратно. Куртку Яша оставил на заднем сидении, оставил по-мальчишески необдуманно, за что сам себя по-взрослому пожурил. Господи, только бы не продуло, ведь всю прошедшую неделю в машине было хоть кондиционер включай, а на дворе по-прежнему ветрено и зябко. Так было всю прошедшую неделю, но теперь по-летнему тепло, выходит, ни к чему куртка. Выходит, что за рулем своей “Таёты” уже в который раз прозевал Яша начало весенней благодати. А ведь нет балдежнее поры, чем десять солнечных деньков в конце апреля. Уже не стоит опасаться неожиданных трех инчей снега на драйвее, но рано еще беспокоиться о стрижке травы, уже можно экономить на отоплении, при этом недели две не включая кондиционер.
В Вол-Марте Яша неспроста, вчера заметил он на стене своего дома черную струйку поразительно крошечных муравьев. Муравьи загадочным зигзагом исчезали под водосточной трубой. Травить, травить, пока не поздно, с муравьями шутки плохи. Выбор отрав на полках супермаркета превосходит все ожидания, но еще нужна специальная капроновая сетка для забора. На прошлой неделе забрела во двор соседская курица и под рододендроновым кустом нахальным образом снесла яйцо. Яйцо как яйцо, но мытарно у Яши на душе – ведь курица соседская, а двор – частная Яшина собственность.
У самых касс с явным прицелом на детские истерики пестреет табун всеми цветами радуги переливающихся велосипедов. Зачем-то остановился Яша, нагнулся зачем-то и (хоть бы никто не заметил) понюхал, зажмурившись, черную, как уголь, велосипедную шину…
Вокруг картофельных погребов, вокруг полуразваленной песочницы, а потом к железным гаражам. Уже не виляет заднее колесо, уже вернулась к Яше прошлогодняя уверенность неуловимого лихого наездника. Мимо Кулинарии, вдоль по Вакуленчука, гремя двумя гаечными ключами, в мир, полный ржавых гвоздей и резких поворотов. …Хоть и обещал, разбойник, что со двора ни шагу.
И все-таки его продуло, видимо из-за того, что всю дорогу из Вол-Марта держал опущенным окно. Теперь наверняка разболится под утро горло, потом будет насморк, за насморком, как водится, кашель. За двухколесной беззаботной весной непременно наступит обстоятельное четырехцилиндровое лето, потом, как водится, осень. За осенью, увы, зима, но ведь она придет к Яше еще очень и очень нескоро. Через целую-прецелую вечность?
