Не так давно встретила в метро слепого. Утро, час пик, десятки людей на пларформе. Он двинулся со своей белой палочкой чуть в сторону от входа в вагон. “Я помогу вам,”- сказала я и взяла его за локоть, проводя в нужном направлении. Предложила попросить кого-то уступить ему место. “Не надо, мне не привыкать,” – ответил он бодро, всё же держась за мою руку. У него были длинные волнистые седые волосы, отдающие желтизной, крепкие широкие плечи, стянутые серой, не совсем чистой курткой – от неё исходил запах старого табака. Я посмотрела вокруг. Море человеческих лиц, угрюмых, не выспавшихся. Кто-то ещё мысленно пребывал в постели, а кто-то уже решал в уме будущие проблемы; иные потерялись в ритмах своих айподов. Я перевела взгляд на слепого: на морщинистом крупном открытом лице была улыбка, переливаясь всеми оттенками радости. Одна такая на весь вагон. И моя жалость растаяла. Захотелось расспросить, разузнать, как он может так жить каждый день и улыбаться этой жизни, посадившей его в кромешую тьму. Но я не спросила. Я вышла на следующей остановке, где ждала меня моя жизнь, полная забот, мелких и больших обязанностей. Остался открытым вопрос, еще один, как и множество других, накопившихся во времени. О жизни – в темноте.
Неожиданно, в эту субботу, мне опять довелось столкнуться с мирoм слепых. Я оказалась на спектаклe торонтского театра-лаборатории (Toronto Laboratory Theatre) созданного и руководимого Артёмом Бабаянцем (Art Babayants), профессионалом из Москвы, делающим свою докторскую диссертацию по драме в Университете Торонто. На рентованной им площадке Dancemakers Centre for Creation он представляет свою постановку “The… Musician. An Etude. (“…Музыкант. Етюд”) по мотивам новеллы Владимира Галактионовича Короленко “Слепой Музыкант”. Не хочется говорить громких слов – настоящее искуство не требует дифирамбов. О нем хочется молчать, мысленно переживая чувства, которые оно всколыхнуло в твоей душе. Зал уже погружён во тьму, когда зрители почти наощупь начинают занимать места. Это своеобразное режиссёрское «Добро пожаловать» в мир незрячих. Голоса рассказчиков ведут через события новеллы. Их лица время от времени вспыхивают в темноте под ярким лучом прожекторов, напоминая лики святых в церкви. Родился мальчик, которого судьба лишила зрения. Ни в чём не повинному, дальше ему придется идти, ощупывая каждую грань, ступеньку и впадину жизни кончиками своих длинных чувствительных пальцев. Мир вливается в его сознание через звуки во всем их разнообразии: от радостных весенних трелей птиц до спокойного шелеста летних трав и глухого неожиданнoго падения тяжелого осеннего плода – и пугает его. Как не затеряться в этом хаотичном мире звуков? Как найти себя во мраке, который не растворяется даже под лучами солнца, нежно ласкающего лицо, проникая под кожу, и глубже, в самое сердце? Петр находит свое спасение в музыке – простых, но чувствительных трелях обыкновенной пастушьей свирели, вырезанной из сердцевины ивы, выросшей у пруда. Иохим, простой холоп, слуга поместья Петиной матери, умел вызывать из простого инструмента звуки, заставляющие слушателей и плакать, и смеяться. Мать, ревниво опекая сына, приучает его к фортепиано; не сразу, но он принимает эти звуки. И с возрастом производит их. Как он играет! В его интерпретации произведения известных композиторов звучат совршенно по-новому. В них мир, доступный каждому, но только слепой может различить всю гамму насыщенных звуков: шелест трав, жужжание пчел и вздохи ветра среди ароматов цветов на лугу. На сцене звучит живая музыка, исполняемая самим режиссёром этой необыкновенной постановки; она смешивается с темнотой и наполняет ее смыслом и жизнью. Пластика обнаженных рук и ног, преображённых лучами прожекторов, врезается в образный мир зрителя картинами, будто возникающими в сознании слепого.
Дядя Максим, бурная молодость которого прошла среди революционеров и в сражениях, доживавший свой век калекой без ноги в поместье сестры, помогает своему племяннику. Вместе с тем он не разрешает своей сестре сделать большую ошибку, черезчур опекая мальчика. Тот должен сам научиться двигаться в своем темном мире, научиться находить радость в простых вещах: что толку растворяться в жалости к собственной несчастной доле, поместившей его в слепой кокон. Я пересказываю рассказ Короленко, который многие из нас помнят с детства. Помнят бездну отчаяния, через которую проходит Петр и которую побеждает, в конце концов, благодаря поддержке того же дяди Максима. Мудрый наставник не останавливает Петра и тогда, когда тот отправляется по стране пешком с группой нищих слепцов по дороге настоящих их страданий, столь не похожих на его «уютное» страдание в окружении любяших людей.
Девушка, любимая и любящая, с которой он подружился еще в детстве, решается связать свою судьбу со слепым юношей. Молодые люди женятся и у них рождается сын – чудесный мальчик – зрячий! Одержав главную победу – над собой, Пётр по-своему прозревает – духовно, и поднимается над своей слепотой. Сотни людей приходят послушать слепого музыканта. В его музыке звучит понимание человека прозревшего. Не каждому зрячему даровано такое прозрение.
Необычный спектакль уносит в мир мрака знакомого и незнакомого, сначала пугающий, но потом обволакивающий чарующими звуками. Когда все закончилось, не хотелось уходить, говорить и двигаться. Хотелось подольше оставаться в том же дрожащем пространстве струн, тёмном и полном жизни.
Кто слепой, кто зрячий – сложный вопрос. Мы так часто шагаем по жизни с широко распахнутыми, но ничего не видящими, глазами. “Музыкант. Етюд.” встречается на пути и мы прозреваем на какое-то время – надолго ли? Но и это счастье.
