Позвольте предложить вашему вниманию некоторые главы моей новой книги, не без колебания названной “Соотечественники”.
Сборник этот – коллекция этно-исторических эссе, носящих скорее научно-популярный, нежели литературный характер. И всё-таки, невзирая на добросовестное изучение огромного количества материалов и тщательную проверку фактов, я ни в коей мере не посягал на декларацию каких-либо открытий и не отважился на утверждение любого рода неопровержимых истин.
Эта книга – всего лишь попытка честного диалога, ведущегося посредством рассуждений над удивительными, но малоизвестными событиями, случившимися и происходящими в пространстве, условно именуемом “Русский Мир”.
“Когда я пройду этот Путь, движимый Великим Состраданием, то превращу этот Мир в Чистую Землю…”
Дхармакара (в присутствии Будды-Локшвараджи)
* * *
“Верной дорогой идете, товарищи…”
Ульянов-Ленин
(В обращении ВЦИК IX съезду Советов”
В соответствии с правилами, установленными Управлением по Делам Рели-гии, не владеющие русским языком и не пользующиеся кириллицей ламы (как минимум двадцать лет изучавшие сложнейшую философию Драхмы и тибетскую медицину), объявлялись “редакционными шаманами” и автома-тически попадали в компетенцию ОГПУ. В этой обстановке “красный лама” – настоятель ленинградского доцана (ну и словосочетание!) Доржиев, на орга-низованном большевиками в 1927-ом году “Всероссийском буддийском Со-боре”, обратился к пастве со следующим словами: “Только если мы примем новую ситуацию и укрепим строгость дисциплины для учеников Будды, мы сможем достигнуть того, что Буддизм вновь засияет как солнце”. Там же Верховный Лама обозвал “паразитами” всех лам, “держащихся прежних привилегий в новых сложившихся условиях”, и решительно призвал священ-нослужителей к “всемерному сотрудничеству с советской властью”. “Только в этом случае мы сможем спасти Драхму от самоуничтожения, что не будет возможно через 15 лет” – предостерег единоверцев Агван Дорджиев. Но он ошибся, пятнадцати лет не потребовалось. Уже к концу трид-цатых все до одного буддийские дацаны (включая питербуржский-ленинградский) были закрыты, а сам российский “Путь”, невзирая на лояль-ность его верховного иерарха (или же, напротив, ей благодаря) оказался полностью поглощён “Генеральным Курсом”. Не желавшие же поглотиться “паразиты, держащиеся прежних привилегий” – безропотные монахи, жив-шие на подаяние, врачевавшие соплеменников, обучавшие грамоте детей, получали стандартную “сектантскую десятку”. Но и Агвана Дорджиева, во-преки всем его стараниям, не минула чаша большевистской благодарности. В 37-ом восьмидесятичетырёхлетний “красный лама” был арестован и насмерть замучен в лагере под Улан-Удэ.
Постепенно антибуддийское озверение советских начальников дошло до то-го, что в калмыкском и бурятских языках слова, имевшие хоть какой-то рели-гиозный смысл, такие как: “ученик”, “учитель”, “знание”, “книга” дозволя-лось произносить только по-русски. Однако сведение Буддизма “на нет” в пределах советских границ пламенным “интернационалистам” показалось недостаточным. В 1935-м году, в покорно следовавшей большевистским курсом Народной Монгольской Республике, сталинские эмиссары распорядились прекратить начавшиеся было поиски перерожденного 8-го Джецюн-Ламы (равновеликого Делай-Ламе земного продолжения Будды), умершего в 1924-м году. Оперативно отреагировав на директиву Кремля, карманные монгольские теологи объявили, что линия перевоплощений Джецюн-Ламы навсегда прекратилась. Увы, дискуссировать по данному поводу в тогдашней Монголии было уже практически некому. К 1933 году из 150 тысяч обитателей тамошних монастырей (…нет, не изгнаны !) казнены были 25 тысяч. В итоге, по результатам антибуддийских репрессиий, до конца тридцатых годов в Монголии было истреблено 5 процентов населения. Но Монголией советские борцы с “ламаизмом” ограничиваться не собирались, тем более, что вблизи советской границы имелось ещё одно независимое государство с вековыми традициями Алмазного Пути. Тува (полное название – Танну Тува) каким-то совершенно непостижимым образом обрела суверенитет в 1917 году и умудрилась сохранить его аж до октября 1944 года. В первые годы тувинской государственности лидеры этой маленькой страны смело проводили независимую от СССР и более-менее цивилизованную внутреннюю политику. Даже несмотря на то, что в 1926 году (следуя за Монголией) Тува переименовывается в Народную Республику, её примьер-министр издает указ, резко тормозящий антирелигиозную прыть местных большевиков. Более того, в 1928-ом Буддизму в Туве предоставляется статус Государственной Религии, а монастырям гарантируется право собственности на земли и строения. Эти и им подобные “антитувинские” происки тувинского правительства спровоци-ровали полувоенный “десант” выпускников советских партийных курсов на территорию строптивой республики. И всё же, несмотря на профессиональ-ную подготовку пришлых борцов с “ламаистской поповщиной”, Буддизм в Туве выжил. До присоединения к СССР в 1944 году монгольский вариант там применить не удалось, а ко второй половине Великой Отечественной “попам” в нашей Совдепии послабление вышло. …Смекнул Отец Народов под вой противовоздушной сирены, что перегнул атеистическую палку о спины “дорогих братьев и сестёр”. Начиная с 43-го года наблюдается явное стремление Кремля ассоциироваться с лубочным образом Руси-Матушки. В Красную (теперь уже как бы в Русскую) Армию, возвращаются погоны, в придворном искусстве педалируется всевозможная “пасконность”, и в целях поднятия патриотического духа, отныне допускаются дозированные инъекции “опиума для народа”. Благодаря наметившейся тенденции, некоторых уступок верующим гражданам, чудом выжившим в тридцатые годы бурятским буддистам (в данном случае, заметьте, уже не “ламаистам”) было великодушно позволено внести в Фонд Обороны 353 000 рублей. Новость об этих тысячах навязчиво освещалась в советской прессе и, судя по всему, являлась сигналом “западным союзникам” – дескать, есть и у нас этот ваш Буддизм. А тут ещё, с разгромом Японии, около десятка буддийских стран в одночасье сделались потенциальными протеже “антиколониальной политики” СССР. Именно под эгидой антиколониализма, но с плохо скрываемой надеждой на “народную демократию” и было задумано влезть во все эти забытые богом бирмы с лаосами при помощи специально созданного инструмента – т.н. “ЦДУБ СССР”.
“ЦДУБ” – Центральное Духовное Управление Буддистов образовалось в 1946 году “по инициативе группы лам и верующих”. Управление возглавил некто Алман Галсанов, его заместителем “по делам верующих” назначен был реабилитированный после сталинской отсидки лама Лобсан Дармаев. Вскоре в Улан-Удэ созывается Совещание буддийских деятелей Бурят-Монгольской АССР. Совещание принимает т.н. “Положение о буддийском духовенстве в СССР”, обязывающем лам “почитать наравне со своей священной верой Родину трудящихся и всемирно содействовать её укреплению и расцвету”. Там же Лобсан Дармаев избирается Пантито-Хамбо Ламой Нового Периода, и с высокого московского соизволения его резиденцией становится храм “Хамбин сумэ” в Иволгинском дацане. Первый в СССР буддийский храм разрешено было выстроить посреди комариной болотной топи в 30 км от Улан-Удэ. Вскоре появляется второй (и последний в Советской России) – Агинский дацан в Читинской области. Под Агинский дацан выделяется ветхое здание вспомогательного храма закрытого в двадцатые годы буддийского монастыря, помещение же главного храма делят между собой туберкулезная больница закрытого типа и лечебно-трудовой профилакторий для читинских алкашей.
…И пошла буддийская жизнь в СССР в полном соответствии с партийными чаяниями. Под руководством Первого Ламы Нового Периода священнослу-жители призывали бурятский народ к перевыполнению пятилетних планов, бубнили мантры во здравие Центрального Комитета Коммунистической Пар-тии и послушно клеймили пресловутых “ламаистов”. И ладно бы ещё гадили себе потихоньку в социалистическом Зауралье, ан нет – в 1959-ом советский Хомбо-Лама на весь честной мир опозорил себя лично и всех вверенных ему российских буддистов, громогласно осудив восстание тибетцев против китайских захватчиков. …А как же иначе, ведь в административном здании (в штабе?) Иволгинского дацана, со дня его открытия и до последнего дня Советской власти, красовался плакат на русском языке – “У буддистов СССР нет и не может быть конфликтов с Советским правительством, всемирно заботящемся о благе народа”. И принадлежит авторство сего буддийского откровения не кому-то, но лично Хомбо-Ламе Нового Периода.
Впрочем, нам ли, бывшим комсомольцам (а то и похуже), судить несчастного Дармаева, раздавленного режимом человека с изувеченной судьбой. Именно таких, как он, “пуганых”, не замеченных после отсидок не то что в оппозиционной, но даже в обычной религиозной деятельности, и назначал Кремль “Светочами Алмазного Пути”. Впрочем, разве не по тем же критериям в СССР подбирались “Святейшие…”,”Верховные…” и “Главные…” прочих дозволенных властью конфессий?
