Владимир ГАЛЬПЕРИН
Толедо, США
Позвольте предложить вашему вниманию некоторые главы моей новой книги, не без колебания названной “Соотечественники”.
Сборник этот – коллекция этно-исторических эссе, носящих скорее научно-популярный, нежели литературный характер. И всё-таки, невзирая на добросовестное изучение огромного количества материалов и тщательную проверку фактов, я ни в коей мере не посягал на декларацию каких-либо открытий и не отважился на утверждение любого рода неопровержимых истин.
Эта книга – всего лишь попытка честного диалога, ведущегося посредством рассуждений над удивительными, но малоизвестными событиями, случившимися и происходящими в пространстве, условно именуемом “Русский Мир”.
“…Мне с тобой,
красючка центровая,
На бану углы стебать не в масть.
Косточки задрюкав поканаю
За Россею-маму кебу класть.
автор (из раннего)
Когда-то перед “парой”, в (тогда ещё) Днепропетровском металлургическом институте (тогда ещё) имени Брежнева, предложил мне друг полистать книженцию. И, поверьте, оболтус и троечник – не мог я дождаться начала лекции про газовые экономайзеры, ведь украшал одолженное на часок чтиво бледный, словно старый сабельный рубец, но в прежние-то времена – несомненно кроваво-красный штамп – “Для служебного пользования”.
…Объемистый фолиант военно-стратегического вида в надёжном переплете цвета “хаки” оказался разговорником уголовного жаргона. По всей видимости, именно из этого милицейского кладезя черпал незабвенный “Сан Саныч” тайное знание бандитской “фени”. Тогда, в 71-ом, вместе с трогательным предводителем “Джентельменов Удачи” весь СССР, от Чукотки и до Эстонии, твёрдо усвоил, что “плохой человек – редиска”, а “тошниловка – пивная”…
То, случайно оказавшееся у меня секретное милицейское пособие, пришлось вернуть сразу же по окончанию лекции, но, окунувшись в сей кладезь всего лишь на часок с небольшим, я осознал, что гнусаво материться, сплевывая сквозь зубы, совершенно не достаточно для того, чтобы считаться “носителем русского уголовного криптодиалекта”. Прошу обратить ваше внимание – “русского”, и, стало быть, гнилая предъява, что автор рамсы попутал, не канает*. На мой взгляд, тема данной главы органично вписывается в контекст книги под названием “Соотечественники”, ведь не асеи же в натурe по фене ботают.*
Заводя с культурными читателями разговор на эту “люмпенскую” тему, я был готов к тому, что, презрительно скривившись, некоторые из них, перелистнут страничку в поисках более пристойной главы. …А то и вовсе (упаси боже) захлопнут книжку. Но ах как хочется надеяться, что ты, любезный друг и верный спутник моих научно (?) – популярных (ли) скитаний, не покинешь автора на скользкой тропинке уголовной лингвистики. Тем более, что в самом начале никакой уголовщины и в помине не было. В самом начале были – мирно кочующие с ярмарки на ярмарку лотошники-коробейники.
Коробейники эти, или как сами они себя величали – “офени”, торгуя вразнос всякой всячиной, “подсобок” не имели. Ну, а раз нет подсобки, то нет и укромного местечка, где можно тайно обсудить не предназначенные для покупательских ушей аспекты бизнеса. Вот тут-то и возникает жизненная необходимость в какой-нибудь “коллегиальной” тарабарщине “для специального пользования”. В этой связи вспоминается мне забавный случай: свела меня как-то судьба с египетским коптом. Копты, православные христиане, издревле (и в подавляющем большинстве) занятые в ювелирном бизнесе. Так вот, узнав о том, что я “сын Сиона”, рассказал мне египтянин, про то, как в ювелирных лавках секретничают его сородичи исключительно по-еврейски, …в особенности когда дело касается цен. В доказательство сказанному Рамсес (вы будете смеяться, но именно так звали моего египтянина) продемонстрировал отличное знание ивритских числительных. Не правда ли забавно, особенно если принять во внимание, что блатное слово “шмон”-обыск, происходит от ивритского числительного “шмонэ”-восемь. Дело в том, что в дореволюционной одесской тюрьме камеры традиционно обыскивали не в семь и не в девять, но именно в восемь пополудни. Впрочем, о “происках мирового сионизма” в области крипто-лингвистики мы поговорим чуть позже, а пока вернемся к нашим коробейникам.
Вряд ли кто-то из сегодняшних исследователей возьмется наверняка утверждать, как именно создавали русские лотошники свой тайный язык. Бытует гипотеза, что базой для “Фени” стал восходящий к десятому веку немецкий жаргон гильдии нищих – т.н. “лашон хохма” (ивр. “язык посвящённых”), который в свою очередь базировался на “лашон койдеш” (ивр. “священный язык”) – иврито-арамейской составляющей идиша. В самом факте существования таинственного древнего “лашон хохма” сомневаться не приходится, потому как до наших с вами дней сохранилась т.н. “Книга Бродяг”. Этот изданный в швейцарском Базеле на рубеже 15-го и 16-го столетий фолиант подробнейшим образом рассказывает о житье-бытье средневековых люмпенов. Кроме описания разных пикантностей быта швейцарско-германского отребья и обычаев тогдашних душегубов, книга содержит обширный глоссарий их уго-ловного жаргона. Так вот, из 195 приведенных в Книге Бродяг “блатных” слов не менее трети – несомненно ивритского происхождения, многие из которых (наряду с цыганскими и латинскими) перекочевали в русскую феню. Даже не знаю, чем объяснить подобную тягу германских “братков” к языку Торы, ведь в их среде природных носителей идиша и иврита быть практически не могло. Дело в том, что в те лихие для европейских иудеев годы в немецких государствах (да и то не во многих) разрешалось селиться лишь евреям профессионалам – лекарям, финансистам, ремесленникам и уж никак не представителям пресловутой гильдии нищих. Хотя… Не смотря на жуткий антисемитизм, древнееврейский, как и латынь, считался в средневековой Европе языком международного общения, и вполне возможно, что неплохо образованные главари преступного мира, опасаясь “прослушки”, общались на тайных встречах посредством ломаного иврита. Исходя из сказанного, логично предположить, что подражавшие “крутым авторитетам” немецкие “урки” переняли со временем “секретные” слова неизвестного им происхождения в свой повседневный лексикон. Повторюсь – у лингвистов нет определенного мнения, каким именно образом на треть ивритский “лашон хохма” проник из европейских подворотен в пределы матушки-России. Что же касается дальнейшего пути жаргона – с ярмарки в острог, из острога в подворотню, то он, на мой взгляд, легко объясним. По роду профессиональной деятельности, русские “лихие люди” всё больше вокруг ярмарок обретались, и, понаслушавшись чудного офеневского говора, быстро оценили всю прелесть владения секретным языком. Вот тогда-то, надо понимать, и “заботали” по схоронам да по трактирам в лоб клейменные разбойнички словами иудейскими.
Ну а теперь, в подтверждение вышесказанному, позвольте предло-жить вашему вниманию всего лишь несколько образцов исконной “русской” фени: “Хана” (фен.) – конец, “Хана” (ивр.) – привал в пути; “Малина” (фен.) – притон, “Малон” (ивр.) – гостиница, приют; “Ксива” (фен.) – документ, “Ксива” (ивр.) – документ; “Мусор” (фен) – блюститель порядка, “Мосер” (ивр.) – доносчик; “Калёный” (фен.) – сидевший в тюрьме, “Кэлэ” (ивр.) – тюрьма.
…И все-таки говорить о том, что русская феня – это “семитский диалект”, было бы не только грубой ошибкой, но и незаслуженной пощечиной развеселым выдумщикам-офеням. Весьма распространенным приемом “фенитворчества” была (и до сих пор остается) перестановка слогов и замена корней в обычных словах при полном сохранении принятой в русском языке морфологии. Вот такие “перлы” воровского жаргона демонстрировал в своём знаменитом словаре В. Даль – “Ропа кимать, полумеркот, рыхо закурещат ворыханы” – “Пора спать, полночь, скоро запоют петухи”. Или же такое: “Да позагорбил басве слемзить: астона басвинска ухалила дряботницей” – “Да позабыл тебе сказать: жена твоя померла весною”.
….Вот уж действительно, на радость русофилам-почвеникам, безо всяких “еврейских штучек” – чистой воды славянская абракадабра. Позднее, ранний славяно-“лашон-хохмовский” жаргон обогатится словами из языков прочих народов, населяющих Российскую Империю, ведь какого только роду-племени люд не “калился” в (“на”) русских “кичах”. После Великой Октябрьской революции, которая, как известно, “освободила от цепей”, в тюрьмы хлынули миллионы. Через ленинские-сталинские-хрущевские и брежневские лагеря по некоторым данным, прошла чуть ли не четверть населения страны, “где так вольно дышит человек”. При такой беспрецедентной уголовной демографии, стоит ли удивляться, что элементы тюремного сленга давно и прочно вошли в нашу жизнь, став неотъемлемой частью разговорного (а с недавних пор и литературного) русского языка. Что ж, из песни слов не выкинешь, особенно из той где…
“На битой хате два шестнадцать
терпилины кишки нашли.
Увы, мон шер, не отбараться!
Ужель колоться мон-ами?”
автор (из раннего)
Для специального пользования (совершенно секретно):
*Краснючка центровая – очень красивая женщина,
*Бон – вокзал, пристань,
*Угол – чемодан,
*Стебать – похищать, отчуждать,
*Масть – воровская профессия, социальный статус
*Задрюкать косточки – зарядить огнестрельное оружие
*Канать – идти, уходить
*Кеба – голова
*Асеи – иностранцы
*Битая хата – выслеженный притон
*Два шестнадцать – два милиционера в штатском
*Терпила – потерпевший
*Кишки – похищенное имущество
*Отбараться – оправдаться
*Колоться – признаваться.
