Совесть, Благородство и Достоинство –
Вот оно, святое наше воинство.
Протяни ему свою ладонь –
За него не страшно и в огонь.
Булат Окуджава
В детстве Марат думал, что Окуджава – японская фамилия, а известный бард, как и он сам, – полукровка, у которого один из родителей имеет японские корни. У самого Марата фамилия была русская – Ноздрин, но внешность самая что ни есть азиатская. Ею он был обязан своему отцу – то ли японскому шпиону, то ли туристу. Этого он так до конца никогда и не выяснил, потому что мать спьяну попала под самосвал и унесла в могилу тайну его происхождения. Воспитывала Марата бабушка Дина, учительница английского языка, поэтому Марат с детства неплохо читал и говорил на языке Диккенса и Драйзера, однако всегда мечтал выучить японский и жадно интересовался всем японским.
В школе и во дворе ребята звали его “самураем”, причем с подчеркнутым уважением. Дразнить жилистого, узкоглазого и черноволосого пацана с несгибаемым характером никто не решался. Вместе с тем, пользуясь всеобщим уважением, Марат никогда не претендовал на лидерство и всегда был сам по себе.
Когда ему исполнилось 13 лет, Марат записался в секцию Московского айки-клуба. Там он подружился с ветераном секции Женей Уманским, который дал почитать ему отпечатанную на папиросной бумаге мутную машинописную копию книги Дайдодзи Юдзана об основах воинских искусств. Марата буквально потрясли правила Бусидо, которые он выучил, как молитву “Отче наш”:
• Истинная храбрость заключается в том, чтобы жить, когда правомерно жить, и умереть, когда правомерно умереть.
• Следует взвешивать каждое слово и неизменно задавать себе вопрос, правда ли то, что собираешься сказать.
• Необходимо быть умеренным в еде и избегать распущенности.
• Верность, справедливость и мужество суть три природные добродетели самурая.
• Если на войне самураю случится проиграть бой и он должен будет сложить голову, ему следует гордо назвать своё имя и умереть с улыбкой без унизительной поспешности.
Вопрос о суверене, которому надо хранить верность, решился сам собой. Им стал умный и предприимчивый Женя Уманский.
Прошло десять лет. В 1996 году член президиума Федерации айкидо России Евгений Уманский получил выгодное предложение от израильской Национальной федерации дзюдо. Он тут же позвонил Марату, который к тому времени окончил Московский институт физкультуры и работал тренером в одной из секций восточных единоборств.
– Есть возможность как раз для тебя с твоим английским получить долларовый контракт за бугром. Ты как?
– А где именно?
– На земле обетованной. Там между Тель-Авивом и Нетанией есть Институт физкультуры и спорта имени Вингейта. Если повезет, станешь профессором. А мне тоже будет не лишним приобрести иностранный паспорт на случай возможной эвакуации.
И друзья поехали в Израиль – Женя как репатриант, а Марат в качестве туриста. Женя тут же сел на оклад в федерации. Для Марата все оказалось гораздо сложнее. Туристическая виза не давала права на работу, хотя в преддверии Олимпийских игр потребность в специалистах его уровня не вызывала сомнений. Бюрократический процесс получения рабочей визы затянулся на неопределенное время. Пришлось тренировать группу студентов на общественных началах. Хорошо еще, что Женя по-братски делил свой оклад на две части.
Однажды в душе Марат услышал такой разговор по-русски:
– Этот прохиндей из Москвы без мыла пролез в начальство, да еще притащил с собой какого-то якута, которого выдает за японца.
– Понаехали всякие, – поддержал говорившего другой голос.
Голый Марат подошел к собеседникам, встал в боевую стойку и спокойно сказал:
– Ваше злословие, которое совершенно случайно достигло моих ушей, проистекает от зависти. Думаю, вам надо извиниться.
– Слиха, адони! – залепетал почему-то на иврите побледневший сплетник.
Слухи об этом происшествии немедленно расползлись по обеим федерациям – дзюдо и карате. Марата зауважали. Вскоре подоспела рабочая виза, и он обрел финансовую самостоятельность.
В группе у Марата занималась русскоговорящая девушка из Канады. Она приехала поработать в кибуце, да так и осталась. Мало того, что у нее с Маратом было два общих языка – русский и английский, они еще оказались в одном ульпане, где вместе осваивали иврит. Столь тесное и продолжительное общение в сочетании с молодым возрастом привело к неизбежному…
– Я скоро получу диплом и хочу вернуться в Торонто. Поедем со мной. Что тебе, японцу, Израиль?
– Не могу бросить Женю. Он меня сюда привез, он меня три месяца кормил.
– Но ведь у него кончится срок контракта и он уедет в Москву. В конце концов, кто тебе дороже – он или я?
– Ты, но он мой друг.
– Ты и вправду самурай! Поехали! В Канаде тебе понравится.
– Он мой друг…
…Мало, до обидного мало среди нас настоящих самураев.
2005.
