Прадед Шурика прошел гражданскую, не умер во время украинского голодомора 1932-32 годов и уже на пятом десятке выучился на ветеринара, то есть стал человеком образованным и уважаемым. Дед Шурика пережил 1937 год, ленинградскую блокаду и стал завкафедрой инженерно-строительного института, то есть ученым. Отец Шурика в качестве офицера воздушно-десантных войск восемь лет воевал в Афганистане и остался жив, демобилизовался, был кооператором, активным участником процесса приватизации, пережил два покушения и две эмиграции – сначала в Израиль, а потом в Канаду и стал основателем и владельцем крупной торговой фирмы. Ну, а сам 17-летний Шурик был полным придурком. Отец, не стесняясь посторонних, звал сына и его girlfriend Лиору дебилами, потому что они не учились, ничего не делали и ни к чему не стремились.
Надо сказать, что это типичная проблема для богатых семей и богатых стран. Когда с детства все жизненные блага достаются тебе сами собой, нет стимула совершать усилия. То и дело мы слышим, что сын знаменитого голливудского актера, получающего многомиллионные гонорары, стал наркоманом и умер от передозировки наркотиков, а дочь банковского воротилы разбилась на мотоцикле. Этот упал, тот утонул, эта сошла с ума, тот покончил с собой… Самая высокая статистика самоубийств среди молодежи в наиболее благополучных и богатых странах мира. А у нас, в Канаде, где нет обязательного призыва на воинскую службу, молодежь сплошь и рядом учится по двенадцать-тринадцать лет в школе, потом проходит в колледже курс дрессировки на какое-нибудь примитивно рутинное ремесло и затем долгие годы протирает штаны в какой-нибудь конторе за 15-20 долларов в час.
Отец пробовал вразумить Шурика, рисовал картины его дурацкой будущей жизни, пробовал пристроить к делу в своей компании, лишал возможности часами расстреливать монстров в компьютерных играх, даже прятал одежду, чтобы сын не уходил куда-то по ночам. Все напрасно. Шурик был классическим балбесом: прогуливал школу, врал, вступал в разговоры с родителями с плохо скрываемым отвращением, попадал в полицию, дружил с такой же, как сам, шантрапой, одевался, как чучело, и на целые сутки запирался в своей комнате с дурой Лиорой.
В конце концов терпение отца лопнуло. Как когда-то в Афганистане, он вышиб ногой дверь в Шуриковой комнате и, морщась от едкого табачно-марихуанового дыма, твердым голосом изрек забившейся в угол дивана полуодетой парочке ультиматум: утром очистить помещение и убираться на все четыре стороны.
Так Шурик со своей girlfriend стали бомжами, потому что Лиора тоже решила уйти от родителей, с которыми она последний год практически не разговаривала.
Если тебя откуда-то выгнали или ты сам решил уйти, глупо усаживаться на асфальт под окнами гонителей. Выгнали – значит надо куда-то двигаться, как бы следуя полученному импульсу. Придурки решили двигаться на Запад, потому что у Лиоры в Британской Колумбии на острове Виктория жил дядя. Двигались они автостопом. Как правило, прежде чем их кто-нибудь подбирал, мимо проносились тысячи автомобилей.
Стояло теплое канадское лето, ночевали они в одном большом спальном мешке прямо на земле, потом один сердобольный фермер подарил им палатку. Кормились подаянием. На оживленном перекрестке можно было за два-три часа насобирать долларов пятьдесят. Все мы не раз видели таких юных бродяг с обрывком картона в руках, на котором криво написано: “Путешествую. Хочу есть”. На северо-американском континенте их тысячи – неприкаянных, беззащитных, изучающих реальную жизнь, катящихся в пропасть, ищущих приключений.
В столице Саскачевана Реджайне они застряли почти на месяц, примкнув к шайке подростков-индейцев. Их приодели, постригли и приспособили воровать в магазинах и пустующих домах. После очередной кражи в доме, хозяева которого куда-то отлучились, пришлось спасаться бегством от полиции. После этого парочка, не вступая в контакт с местными компаньонами, покинула город на железнодорожном составе с пустыми нефтеналивными цистернами.
Когда добрались до Скалистых гор на западе провинции Альберта, стало страшно. Местные жители не советовали ночевать под открытым небом, потому что здесь водились более серьезные звери, чем в прериях. И хотя ни одного гризли они не встретили, свое продвижение постарались максимально ускорить.
А горам все не было конца. Деревья стали непривычно высокими для Лиоры.
– Подумаешь, – сказал Шурик, – у нас в Сибири еще выше.
– Давай поедем в Сибирь, – предложила Лиора. – Я буду учить местных английскому.
– Тамошние учителя английский знают получше тебя раз в сто, – вернул подругу на почву реальности Шурик.
В небольшом городке Кастлегар провинции Британская Колумбия, когда до тихоокеанского побережья оставалось уже сравнительно немного, Шурик вдруг услышал странную русскую речь. Оказалось, что здесь живут потомки первых русских иммигрантов-духоборов. Их привели к школьному учителю, который разговаривал по-русски практически без акцента.
– Ребята, не валяйте дурака, – сказал учитель. – На острове Виктория хорошо только богатым старикам, а молодым там делать нечего. Оставайтесь у нас. С таким московским произношением, как у тебя, Шурик, ты будешь здесь нарасхват. Климат у нас хороший, не то что в Онтарио – зима да лето. У нас четыре нормальных времени года. И до Ванкувера не так уж далеко. Поселим вас пока в школьной пристройке.
– А что, может быть… – заинтересовался Шурик.
Прошел год. В доме на берегу озера Онтарио в Оквилле раздался телефонный звонок:
– Папа! Это я, твой дебил.
– Жив? Ну, слава богу. А где ты?
– В Британской Колумбии, на лесопилке. Двадцать пять долларов в час!
– Молодец! А где Лиора?
– Дома. Нянчится с твоим внуком.
– Ну, ты даешь!
