Как порой удивительно бывает закручена наша жизнь! Последнее время я стал регулярно смотреть новостные телеканалы RTVI на компьютерном мониторе. Оказывается, для этого вовсе не обязательно покупать спутниковую “тарелку”, достаточно простого подключения к Интернету. Смотрю я, значит, программу “Сейчас в Америке”, которую вел симпатичный мне Юрий Ростов, слушаю его рассказ о страшной террористической активности вторгшегося на территорию США урагана Изабель, удивляюсь прекрасной тихой погоде в огромной центральной части этого урагана, так называемом “глазу”, а потом на экране мелькают что-то говорящие по-русски нью-йоркцы, и одного из них я узнаю. Это Гриша, с которым около четверти века назад мы вместе оказались в одном подмосковном доме отдыха.
Я слышал, что спецслужбы подбирают агентуру из людей с незапоминающейся внешностью. Гриша им явно не подошел бы, потому что его лицо носит печать неповторимой индивидуальности. Ни годы, ни возрастные изменения прически вплоть до ее полного исчезновения не способны стереть уникальные особенности такого лица. Мало того, я нисколько не удивился тому, что Гриша в Нью-Йорке. Меня буквально потрясло другое – вспыхнувшее в памяти содержание наших тогдашних разговоров.
Гриша обладал, да и сейчас, наверное, обладает редкостным талантом рассказчика. В своей жизни мне встретились три человека с подобным даром. Обычно я устаю от человеческой болтовни очень быстро и норовлю поскорее улизнуть из любой компании. А вот этих троих я мог слушать с неослабевающим интересом часами. Всех их объединяли две особенности: они никогда не повторялись и их невозможно было поймать на вранье.
Первый, мой тезка и коллега, человек физически рыхлый и совершенно безрукий, представал в своих рассказах прямо-таки голливудским суперменом. Он утверждал, что знает испанский, хотя я ни разу ни одного испанского слова от него не слышал. Вдруг – неожиданная журналистская командировка в Колумбию и рассказы о драке на рынке в Боготе. Этой драке предшествовала кровавая расправа над его соседом-чилийцем. К гостинице подъехала машина с группой вооруженных людей. Ни от кого не прячась, они выволокли чилийца из его номера и прямо под окнами расстреляли. Двумя днями позже одного из бандитов тезка встретил случайно на рынке, прилюдно назвал его убийцей и дал в морду. “Он упал, но тут же встал. Я ему снова врезал. Он опять упал и опять встает. Так было раз восемь. Я прямо устал. Знаете, бывает такой тип человека-огурца с узкими покатыми плечами, которого невозможно нокаутировать…” Казалось бы, вранье чистой воды. Какие еще драки за границей, он же советский журналист! Кроме того, все эти подвиги совершенно не вязались с его несколько женоподобным обликом. А потом от знакомого собкорра по Латинской Америке из другого издания я узнал, что кто-то из наших, действительно, сдал колумбийской полиции опасного преступника!
Второй рассказчик был фоторепортером. Он много путешествовал по Союзу и многое повидал. Его истории были коктейлем из забавных житейских случаев и, я бы сказал, политических идей. Помнится, в убогой сахалинской гостинице ему не давали спать полчища клопов. Он давил их всю ночь, но не просто, а таким образом, что к утру во всю белую стену появилась надпись “Смерть клопам!”. Когда возмущенная женщина-администратор хотела его за это оштрафовать, он не возражал и даже начал благодарить ее за интересную тему для газетной публикации. Разумеется, никакого штрафа не последовало. От него я почерпнул множество рецептов решения возникающих в жизни проблем. Несмотря на то, что сам рассказчик никогда практически свои идеи не применял и они были отвлеченным продуктом каких-то таинственных процессов в его мозгу, тем не менее, они работали! Например, я довольно удачно и без всякой доплаты обменял комнату в коммуналке на отдельную двухкомнатную квартиру по предложенной им схеме.
Надо сказать, что уникальный талант словоблудия, неотличимого от правды, был у обоих столь велик, что не оставлял места для каких-нибудь других способностей и умений. Оба, будучи профессиональными журналистами, совершенно не умели писать! Даже от того, что они должны были делать в соответствии со своими прямыми служебными обязанностями, они всячески уклонялись, то есть были фантастическими лентяями. Но зато врали бесподобно!
А теперь о Грише. У него было что-то не в порядке с почками, поэтому его фигура была несколько шарообразной. Тем не менее, он с легкостью обыгрывал худощавого меня в пинг-понг. И все время что-нибудь говорил. Это не было повествованием о где-то увиденном или услышанном. Он вслух рассуждал о том, что может случиться в жизни, если и дальше все останется, как есть, и что произойдет обязательно и неотвратимо. Шел 1978-й, кажется, год. Представить себе в то время скорый распад СССР и крах официальной коммунистической идеологии мог позволить себе только какой-нибудь западный политолог. А Гриша говорил об этом, как о вещи совершенно очевидной. Более того, он был уверен, что процесс будет носить быстротекущий, но эволюционный характер, то есть мирный, а не революционный и кровавый.
“Знаешь, что такое “глаз тайфуна”? – спрашивал он меня. – Это центр огромного тропического урагана. Побывавшие в нем моряки и летчики описывают его как огромную дырку от бублика. Вокруг с огромной скоростью вращаются черные тучи, хлещет ливень, сверкают молнии, бушуют океанские волны, а в центре – тишь да гладь и на голубом небе ярко светит солнце. Вот и я все время чувствую себя так, как будто нахожусь в центре социального тайфуна. Наверное, это судьба. Что бы ни происходило вокруг, со мной обычно все в порядке. Мне кажется, этот тайфун нежно переместит меня куда-нибудь в Америку, где тамошняя медицина не даст загнуться от этих проклятых почек”.
Потом он внимательно посмотрел на меня и сказал: “И тебя тоже…”
Поразительно, что все так и вышло.
Гриша маячил на экране всего несколько секунд, но я успел разглядеть, что он не выглядит больным человеком. Это меня искренне порадовало. Значит, американская медицина, действительно, пошла ему на пользу.
И последнее. Редкая Гришина прозорливость была тем более удивительна, что он работал простым метранпажем и никогда не учился ни в одном из институтов. Окончил, кажется, какое-то полиграфическое училище. Уже позже я где-то вычитал, что у гениев есть некие общие физиологические черты. Например, склонность к артритам и повышенное содержание мочевины в крови. А у Гриши были как раз нелады с почками…
2003.
