(Небыль) …” Я все равно паду на той на той единственной гражданcкой И комиссары в пыльных шлемах Склонятся молча надо мной.” Б. Окуджава
Шлемы склонившихся надо мной, были сработаны из высококачественного английского сукна, но деформировавшись в результате попеременного воздействия снега, ветра и ночного полета звезд, походили теперь на сморщенные кукиши.
– What’s up? Подмигнул мне один из склонившихся, обнаруживая в широком проеме нехорошей улыбки, совершенно беззубые десна.
– What’s up буржуюшко? Морда беззубого была насквозь лживой, и разговаривать с ним не хотелось.
Интуиция однако подсказывала, что в сложившейся ситуации, хорошо бы с трудом разлепить запекшийся рот и хрипло прошептать “пить”, один или даже несколько раз. Вместо этого, совершенно неожиданно для самого себя, я обвел собравшихся презрительным взглядом и чужим, неинтеллигентным голосом поинтересовался:” Чьи вы хлопцы будете?”
Неловкая пауза тянулась бесконечно. Комиссары переминались с ноги на ногу, подталкивали друг-дружку плечами и чесали затылки. “Кто такие “- повторил я вопрос. Положение спас мой беззубый. Ни с того ни с сего он сморщился и всхлипывая заголосил:” Кто, кто – дед Пихто. Сыны мы батрацкие – вот мы кто. Не буржуи не надейся, за новый мир мы, понял сволочь. С самого семнадцатого, ни сна нам нету ни отдыха, другие давно уж в стеночке кремлевской того, чаи индийские с вареньями гоняют, а нам тут таких как ты падл, по курортам отлавливать.”
Откуда-то сзади, пыльное плечо моего опонента властно накрыла большая белая рука с фиолетовым серпиком на фаланге среднего пальца- Да, угомонись ты, Егорыч, хорош тебе перед этой контрой душу-то рвать. В расход его, и точка….
– Щорс – как бы извиняясь за прерванную истерику, прояснил беззубый Егорыч и поспешно отошел в сторону от моего лежака.
Человек по фамилии Щорс, был ухоженным армянином лет сорока, и обладал мягкими манерами страхового агента. Голова его была обвязана, однако цвет лица казался совершенно здоровым, от чего пропитанная запекшейся кровью марлевая повязка представлялась неким ритуальным аксессуаром, наподобие залихватской бандеры бруклинских латинос.
– Шо гнида, жируешь?! – поинтересовался Щорс, доставая из деревянной кобуры здоровенный маузер. Так мягко произносить букву “г”в слове “гнида” умела лишь Галина Антоновна – директор моей средней школы и заслуженная учительница УССР.
Маузер, между тем, был самый, что ни на есть настоящий, но что-то мешало мне вскочить с буржуйского шезлонга и попытаться объяснить хлопцам, что, не жирую, что пашу, как конь педальный, по шестьдесят часов в неделю, а тут вот путевочка недорого….
Видимо на золотом фоне карибского песка, в двух шагах от веселых кубиков прибрежных отелей, угроза “пасть на гражданской ” не казалась реальной. И напрасно, выстрел все-таки прогремел. Пуля, как следует разбежавшись вдоль стволовой нарезки, покинула дуло и мягко вошла в текилой отравленный мозг. Все так же наяривал в пальмовой рощице кубинский оркестрик, все так же….
– Гляди, Карапетыч, беззубый потыкал в меня сапогом, а ведь он контра живой еще.Давай его ледорубом “для верочки”.
– Фуерубом, деревня – Щорс заботливо приподнял мое веко.
-Холестерин двести пятьдесят, жрет что попало, в спортзале больше года не бывал.Вычеркивайте, товарищи, с гражданской ему по любому уже не вернуться.
Беззубый послушно наслюнявил огрызок химического карандаша, и что-то пометил в полевом планшете.
– По коням, хлопци – скомандовал Щорс. У нас на сегодня еще в Порто Ваярто двое – анекдоты про Чапаева и один на Багамах-нарушение клятвы юных пионеров….
Багряное солнце садилось в вечернее море, и черные силуэты неуловимых мстителей покачивали на его фоне неприлично оттопыренными пальцами пыльных буденновских шлемов.
Я уходил с пляжа последним, на ужин решил не идти. Черт с ним, с ужином, с моим холестерином, эти лобстеры, и впрямь как цианистый калий.
А еще поклялся я в тот вечер, что если уж пить не брошу, то хотя бы спортом займусь. И не для девочек вовсе, а хлопцам назло.
