(Быль) Ну что я могу сказать? Да, действительно, не встал. Не встал, причем самым постыднейшим образом.
Я понимаю конечно, что теперь все эти мои “выпил накануне”, “стресс” или там просто “очень устал”- звук пустой, а не оправдания.
В таком возрасте, не смотря ни на какие жизненные обстоятельства, должен стоять, как рыба об лед, в том смысле, что если уж назвался груздем, то не говори, что недюж. Тем не менее, взял и не встал. А что касается выпить накануне, то было дело. Кахе Пурцхванидзе московским поездом передали целую грелку отвратительной чачи, которую мы заедали в третьей общаге картофельным пюре “без ничего”. Пил я много и охотно, потому что, во-первых, “стресс”, а во-вторых, “очень устал”. И еще помогала мне Кахина чача позабыть про то, что летняя сессия на носу, а у меня за первый семестр хвост по металловедению, помогала не думать о том, что двадцать часов прогулов это уже готовность номер один на вылет из системы высшего образования в ряды Советской Армии, или не дай бог, Военно-морского Флота. В общем, все перечисленное выше, да плюс еще полгрелки проклятой этой чачи, поаисло гирей на бедном моем истерзанном организме, повисло и встать не давало.
А раньше-то как бывало, чуть только “раз” – сразу “хлоп” и вставал, и стоял, пока не кончится, причем никакие посторонние мысли “не про это”, стоянию не мешали. Правда один раз, во время стояния чисто из шалости, представил себе заведующего военной кафедрой полковника Мегалинца в кителе, но без штанов, вот тогда от приступов внутреннего смеха чуть было не упал, но потом подумал о чем-то другом, и выстоял.
Нет я не хвастаюсь, просто хочу сказать, что в “этом плане” я всегда был на хорошем счету, не то, что какой-то там выдающийся деятель, как скажем, комсорг нашего факультета Алик Аникин, но все-таки замечаний в свой адрес от начальства не имел. И вот, на тебе – не встал, а еще и в таком шатком моем академическом положении. Ладно бы еще дома такое случилось, или где-нибудь в узком кругу, а то ж ведь прямо на глазах у всего института. Сам парторг сзади тихонечко так подошел, и пальчиком меня по плечу – тюк, тюк: “Не встаем стало быть, молодой человек? Ну что ж, это ваше Личное(!) Дело(!!)
И вот тут я не просто встал, а подскочил, как ужаленный. Государственный гимн грохотал на всю катушку, и судорожно хватая ртом спертый воздух «актового зала», рванул я за всеми туда, где “сквозь грозы сияло нам солнце свободы и Ленин Великий нам путь озарил…”
